Книга Слёзы Шороша - Братья Бри

– Стало быть, расставили ловушки для света?

– Проказник ты, Мэт. Пойдёмте. Дорогой всё вам расскажу. Надо же такое выдумать – ловушки… Фонари увидите у каждого дома. В канун Нового Света их вешают на деревьях, как мы с отцом, или на стойках с крючками. Каждый сам выбирает, в какой цвет покрасить свой фонарь. Если ты думаешь, что небо засветится зелёным, как нынче, или хочешь, чтобы оно засветилось зелёным, то покрасишь свой фонарь в зелёный или купишь готовый зелёного цвета, чтобы самому не красить. Наши отец рано утром покрасил, пока вы спали, а я повесил. Про зелёный это я так сказал, к примеру. Не помню, чтобы небо два года кряду одного цвета было.

– Выходит, вы с отцом ждёте фиолетового неба, – сказал Дэниел.

– Фиолетового… Только отец сам, а я сам. А дурачок Кипик жёлтый фонарь повесил. Вон его дом, а рядом на рябине – фонарь жёлтый. Видите? Он каждый год жёлтый выбирает. А пускай ему повезёт – может, коз да собак пугать не станет.

– А у дома рядом один фонарь синий, другой – розовый, и оба на столбах, – заметил Дэниел.

– Я же сказал: это не столбы, это – стойки, их в землю не закапывают – очень удобно.

– Мне нравится эта затея с фонарями, – сказал Мэтью.

– Ты же говорил: ловушки.

– Я смеху ради сказал.

– Суфус и Сэфэси придумали. Всем нравятся их придумки. Даже насмешникам.

– Классная придумка, – подтвердил Мэтью.

– Дождитесь ночи, друзья мои. Ночью отрадно будет: все зажгут фонари и будут ждать, каким светом небо откликнется.

– Добрый день, Волчатник! – полное розовощёкое лицо, торчавшее из окна дома, мимо которого проходили ребята, поприветствовало Семимеса. – Отец дома?

– Добрый день, Дэфилифэд. Дома пока.

– Зайду к нему за молоком, пока он дома.

– Дело правильное. Очень правильное. Прямо сейчас и иди.

– Только кринку прихвачу.

Когда ребята миновали дом Дэфилифэда, Семимес проскрипел, посмеиваясь:

– Ферлинги улетают, ферлинги прилетают.

Мэтью и Дэниел переглянулись.

– Это я о звонких монетках, – пояснил Семимес.

– Да мы поняли, – сказал Дэниел.

– Про звонкие разве что Кипик не понимает.

– Не понимает? – спросил Дэниел.

– Не понимает. Но в лавку ходит. Мать отсчитает ему сколько нужно – он идёт и меняет свои ферлинги на хлеб. Там-то уже знают, кто пришёл и что ему в сумку положить.

– Бывает, – Мэтью помотал головой.

– А вы заметили, какой фонарь Дэфилифэд вывесил? – спросил Семимес и усмехнулся в ответ на какую-то свою мысль.

– Белый?

– Да, Мэт, правильно – белый. Белый, как само козье молоко. Небось, размечтался о молочном небе. Думает, оно будет молочным дождём ему кринки наполнять, а кошель – ферлинги сберегать, кои нынче Маламу выкладывать принуждён.

Семимес был какой-то другой в этот предновосветный день. В нём было больше весёлости, он был разговорчив, болтал о всякой чепухе, которая залетала ему в голову, и сам радовался этому. В то же время, в речах его, с лёгкостью выпускаемых наружу, проскальзывала язвительность.

– Бывает, – снова сказал Мэтью.

– Смотрите, смотрите! Вот и наш герой – Спапс. Отсюда видать: набил рот своими тщеславными мыслишками о своём слузи. Смотрите – изготовился… Одна из них сейчас порадует наши уши. Только донеси, родной, – не лопни.

Навстречу ребятам шёл скорым шагом, словно и вправду подгоняемый какой-то мыслью, дородный малый.

– Приветствую тебя, Семимес!.. и вас, дорогие гости Дорлифа! Ведёшь гостей Новосветное Дерево смотреть? Уже взялись наряжать, только бы игрушек хватило: больно ветвистое слузи мне попалось, – Спапс говорил быстро, звонким бабьим голосом, не давая Семимесу вставить ни слова. – Игрушки-то прихватили с собой из дома? Побольше бы игрушек. Ладно, я пойду.

Когда Спапс отдалился, Семимес сказал с усмешкой:

– Что я вам говорил?! Десяти шагов не донёс – разродился, как нерадивая роженица. Как он: «Ведёшь гостей Новосветное Дерево смотреть?» Веду, куда глаза ведут. А хоть и Новосветное смотреть. Может, тебе в карман ферлингов отсыпать за смотрины? И так толстый… Как он: «Только бы игрушек хватило». Не смешно ли? Только бы твоему языку прыти хватило донести до всех гостей Дорлифа главную новость – кому в сети самое ветвистое слузи попалось.

– Семимес!..

Неожиданно пространство расцарапал старушечий голос, смутив Семимеса и ещё больше – его друзей. Было в нём что-то пугающее. Было в нём что-то, что пронзительно шептало: «Я по ваши души». И ребята разом, не желая того, услышали: «Я по ваши души».

Из-за ивы вышла старуха… древняя, сухая, согбенная; в сером одеянии: заплатанной серой кофте и морщинистой серой юбке; на голове её глубоко, до самого носа, так, что не было видно глаз, сидел какой-то колпак, похожий на перевёрнутое вверх дном лукошко. Старуха опиралась на кривую, как она сама, палку… как будто нельзя было найти прямую. Не поднимая головы, она поманила ребят рукой. Семимес, преодолев неясное отвратное предчувствие в себе, шагнул в её сторону, Дэниел и Мэтью – за ним.

– Что тебе, бабка? – сдержанно проскрипел Семимес.

Та шаркнула палкой по земле и заговорила речитативом. И первые же её слова отозвались холодом, который пробежал по спинам ребят. И вокруг не осталось ничего, кроме этих слов, и они монотонно оплетали разум:

Сын Малама, зачатый воплем в ночи, Внимай мне бесстрастно. Внимая, молчи. Во сне поманил меня зеркала клок: Хранителей Слова ждёт горестный рок. Шагнут за пределы один за другим, Лишь верности муки останутся им. Двоим не узреть наступающий свет. Покроет их очи фиалковый плед. Предатель нарушит ход тайный восьми: Ход времени выше поставит судьбы. Из озера, Шорош что выпил до дна, Тьма встанет, и вихрем закружит она. Сильнее тот вихрь соцветия грёз — Прольётся слеза, за ней – озеро слёз.

Старуха перестала выть и через несколько мгновений, которые заполнила немота, вдруг махнула палкой на ребят и выкрикнула:

– Ступайте!

Невидимые оковы упали с их ног, и ноги, снова ощутив жизнь, пошли… но мысли их остались в плену страшных слов, которые продолжали шевелиться в их головах… Через какое-то время (потерянное в круговороте мыслей) Семимес обернулся назад и сказал в никуда:

– Сама ступай прочь, противная бабка! Праздник приближается – нечего людей стращать… Ведьма!

– Она что, ведьма? – спросил, зацепившись за слово, Дэниел. – Откуда она взялась?

– Да не знаю, ведьма она или не ведьма… Слышал я про одну бабку-вещунью. В Парлифе, говорят, живёт. Не она ли? Ежели она, то не ведьма.