Книга Игра без правил - Василий Веденеев

В дверь комнаты тихонько постучали.

— Да, открыто, — ответил Котенев.

В комнату просунулась покрытая тюбетейкой голова Саттара. Лицо хозяина сморщилось в улыбке, и он бочком протиснулся внутрь, не переставая улыбаться:

— Гость уже встал? Ай, как рано. Неужели разбудили мои люди во дворе?

— Нет, привычка.

— Понимаю, понимаю. — Хозяин погладил ладонью морщинистую шею, выглядывавшую из ворота белой сорочки, и заботливо поинтересовался: — Как спали, хорошо?

— Спасибо, нормально, — поблагодарил Михаил Павлович, включая приемник. Передавали легкую музыку.

— Завтрак сейчас готов будет, — сделав приглашающий жест в сторону двери, сообщил Саттар. — Умыться подадут.

Спустившись вниз, Котенев увидел сидящего на ковре Виктора Ивановича — подложив под себя множество подушек, он восседал как падишах в гареме, не хватало только кальяна и танцующих наложниц.

«Быстро он, однако, — подумал Михаил Павлович, — неужели так запахло жареным, что бросил все дела и примчался? А где Александриди, почему его не видно?»

— О, какие люди собрались в этом доме, да будет благословенна его крыша, как говорит наш хозяин, — засмеялся Полозов, пытаясь привстать, чтобы поздороваться с Котеневым. Но это ему не удалось, и он с извиняющейся улыбкой просто протянул руку, не вставая с подушек. — Как настроеньице после приключений?

— Среднее, — не стал скрывать Михаил Павлович. — Где Лука? Неужели еще спит?

— Уехал по делам, — закрывая двери за женщинами, приготовившими стол для завтрака, ответил Саттар.

— Так рано? — подкладывая под себя подушки, удивился Котенев.

— Еще ночью, — тонко улыбнулся хозяин. — Он занятой человек, а вы крепко спали, и нам не хотелось нарушать ваш отдых. Кушайте, пожалуйста.

— Почудили вы тут, — снимая с шампура мясо, усмехнулся Полозов, — пошумели, постреляли…

— Это не мы, — наливая сок, заметил Михаил Павлович.

Виктор Иванович метнул на него быстрый взгляд: ершится, бравирует, а у самого небось на душе кошки скребут, мыслишки разные бродят, сомнения одолевают? Вспомнилось, как закаменел лицом Сергей Владимирович Куров, узнав о случившемся здесь, как дернулась в нервном тике его гладко выбритая щека и недобро сузились глаза: он начинает новое большое дело, которое может серьезно осложниться из-за досадного происшествия.

«Луке и Саттару дашь долю, — процедил тогда Куров, не поднимая потемневших глаз на своего друга и советника, — какую заслужили. Если Саттар говорит, что ценности при Мишке, то слетай сам, проследи. И не медли, Виктор!..»

И вот он здесь, сидит за низким столиком в компании улыбчивого Саттара и Мишки Котенева, а Александриди лежит замурованный в бетон — его доля уже взвешена и отмерена: слишком многое знал хитроумный и фатоватый Лука. Знание, как говаривали древние, приносит только страдания. Теперь надо отмерять и взвешивать остальным.

— Не будем ворошить то, что прошло, — примирительно сказал Полозов, вытирая губы салфеткой, — разве когда-нибудь предприимчивый, свободный, яркий человек, не похожий на других, не подвергался у нас гонениям? Да во все времена! И кто только его не гонял, особенно если у такого человека водятся деньги. Чиновничьей посредственности и завистливым обывателям этого вынести просто невозможно. Они начинают буквально задыхаться от «неприличия» его поведения и пытаются засунуть делового человека в прокрустово ложе собственных мерок. А он, к их огорчению, не вмещается — вылезает то там, то тут. Не вписывается в обстановку! По прошествии времени мы ломаем головы над вопросом — почему яркая личность всегда имеет трагическую судьбу? Лицемеры. Сейчас надо хорошо думать, как избежать трагедий. Согласны?

— Наверное, — пожал плечами Котенев. — В моем положении остается уповать на вашу помощь.

— Сергей Владимирович не зря просил меня лично приехать, не надеясь только на Александриди, — веско сказал Полозов.

Михаил Павлович не ответил. Взяв из вазочки давно исчезнувшую с прилавка конфету «Белочка», он начал разглядывать фантик — белочка на сине-голубом фоне была страшноватенькая и казалась больше похожей на диковинной породы мартышку, зажавшую в лапах кокос, чем на милого, всем знакомого зверька. Ничего не скажешь, постарался художник. Чьи же это конфетки, какой фабрики, неужели из столицы? Да, действительно. Наверное, привез Виктор Иванович?

— Как поживает уважаемый Сергей Владимирович? — заулыбался Саттар, заправляя в мундштук сигарету.

— Он сейчас занят созданием совместного предприятия, — отвалился на подушки консультант. — Здесь трудно становится реализовать деньги, надо думать о контактах с Западом.

«Вот так, — мысленно усмехнулся Котенев, — они уже думают о контактах с Западом!»

— Да, — заметив на губах Михаила Павловича тень улыбки и не поняв ее истинного значения, но растолковав ее как знак недоверия, подтвердил Виктор Иванович. — Системе становится тесно в рамках страны.

— Какой системе, что вы имеете в виду? — переспросил Котенев, отправляя в рот конфету.

— Систему теневого перераспределения благ, — засмеялся Полозов. — Ведь все мы привыкли делить людей на «своих» и «чужих». Помните, как в детстве, когда враждуешь с ребятами из соседнего двора или микрорайона? Каждый мальчишка проходит через это. Там тоже «свои» и «чужие». Человек вообще очень быстро усваивает такие понятия и принимает условия круговой поруки. И вот теперь, когда мальчики и девочки подросли, стали партийными, советскими, общественными работниками, обосновались в сфере торговли и материального производства, в сельском хозяйстве и научных учреждениях, вступили в творческие союзы и добились признания в искусстве, они тянутся к системе! Но войти в нее сможет только тот, от кого реально зависит нечто!

— Прекрасно, и что же дальше?

— А дальше действует известный принцип: от каждого по способностям, каждому по труду, — осклабился Виктор Иванович, и, глядя на него, подобострастно заулыбался Саттар. — Один способен достать, устроить, пробить, и, судя по тому, как и что он делает, ему перепадает от системы, способной удовлетворить практически любые потребности: все пробить, достать, устроить кого угодно и куда угодно. Но в зависимости от положения индивида в иерархии системы, а также степени его полезности он и получает блага — одни за приличное вознаграждение, сурово именуемое в уголовном законодательстве взяткой, другие за презент, а третьи просто по телефонному звонку, в обмен на подобную же любезность, когда она от них потребуется. Система уже создала свое право и неукоснительно блюдет его, регламентируя даже контакты и родственные связи: дочь заместителя министра выходит замуж только за сына заместителя министра, сын министра женится на дочери другого. После смерти начальственная элита тоже не смешивается с простолюдинами, а отправляется на свой, начальственный погост, как это предписано системой — великой и всемогущей, никого не отпускающей от себя! Если оступился или предал систему и входящих в нее, то против тебя пустят в ход ее возможности — информационные, правовые, физического воздействия — и сомнут, уничтожат. Свое элитарное общество, своя мораль, своя среда общения и обитания. Ей, системе, тесно, поскольку в нее входит множество богатых и супербогатых людей. По их желанию другие люди могут обосновать все, что заблагорассудится, вплоть до перехода страны на капиталистический путь развития. Деньги, друзья мои, деньги! Они хотят делать новые деньги и выходить с ними на мировой рынок, получая свободно конвертируемую валюту… Э, да что это вы зеваете, Михаил Павлович? Не выспались или неинтересно? Простите, увлекся.