Книга Высадка в Нормандии - Энтони Бивор

На восточном фланге прорыва, в долине реки Вир, 2-я танковая дивизия уже миновала деревушку Вильбодон, стоявшую на одной линии с Тесси. Боевая группа Роуза направлялась к городку Сан-Север-Кальвадос, стоявшему у дороги Вильдье – Вир. Штаб 7-й армии вдруг обеспокоился тем, что корпус Хольтица может быть полностью окружен. Хольтиц получил приказ от генерал-майора Пемзеля, начальника штаба 7-й армии: ему предписывалось контратаковать в направлении Перси, чтобы отрезать передовые части американцев. Хольтиц понимал, что это может вызвать неразбериху, а с рассветом подставить их под удар истребителей-бомбардировщиков. Кроме того, эта контратака оставляла незащищенной прибрежную дорогу до самого Авранша. Но Хауссер настаивал на безусловном выполнении приказа.

В тот вечер находившийся в Рош-Гюйоне Клюге, услышав о решении 7-й армии прорываться на юго-востоке, вышел из себя. Он позвонил обергруппенфюреру СС Хауссеру и потребовал немедленно отменить приказ. Хауссер ответил, что, вероятно, уже поздно, но он попытается. Он отправил офицера на мотоцикле, который добрался до Хольтица около полуночи, но у того не было связи с дивизиями. Они продолжали атаковать в юго-восточном направлении по всему побережью.

Клюге, который, несмотря на промах Хауссера, боялся отстранить его от должности, поскольку тот был эсэсовцем, приказал заменить Пемзеля. Генерал фон Хольтиц, которого перевели на пост командующего войсками Парижского района, должен был передать 84-й корпус генералу Эльфельдту. Гитлер был вне себя от ярости, когда узнал, что дорога на Авранш – а значит, и в Бретань – оказалась под ударом. ОКВ отдало приказ немедленно провести контратаку. Клюге срочно потребовал подкреплений. Он просил перебросить с юга Франции 9-ю танковую дивизию и несколько пехотных. ОКВ пошло ему навстречу невероятно быстро.

Поскольку значительное число немцев сосредоточилось вокруг Ронсе, боевая группа Б 2-й танковой дивизии начала ставить заграждения с огневыми точками по всей линии южнее этого района. Но в ту ночь 28 июля американская армия стала жертвой своей чрезмерной механизированности. На дорогах дальше к северу в коридоре прорыва были такие заторы, что штабные офицеры 4-й пехотной дивизии «торчали на дороге всю ночь». Причиной заторов всегда были «подбитые вражеские машины, беспорядочно стоявшие на дороге и по обочинам». Даже инженерным частям не всегда удавалось расчистить путь. Был случай, когда штабной офицер сел за рычаги бульдозера и столкнул с дороги сгоревшую машину. Некоторые французы, с усердием засыпавшие воронки, отказывались брать деньги за работу, заявляя, что «они делают это, чтобы помочь перебить еще больше фрицев».

Командир 1-й пехотной дивизии – «Большой красной единицы» – генерал-майор Хюбнер твердо решил не допустить, чтобы хоть что-то помешало его движению вперед. Он настаивал, чтобы на узких нормандских дорогах было организовано «исключительно одностороннее движение». По его мнению, право на возвращение не должны были иметь даже санитарные машины. «Всю необходимую помощь раненым можно оказать на месте», – утверждал он. Пехота сопровождения 3-й танковой дивизии ехала на броне, а их бронетранспортеры были загружены бочками с бензином, ящиками с боеприпасами и прочим снаряжением. На побережье 6-я танковая дивизия также сочла, что времени на создание складов оружия и топлива и раздачу пайков нет. «Черт, через пару дней, – заметил один офицер, – мы будем передавать друг другу пайки прямо на ходу, как Санта-Клаус на санях». Экипажи «Шерманов» тоже останавливались на обед и отдых очень редко. Один офицер медицинской службы сказал о танкистских шлемах, что в них «и нужду справляют, и еду готовят». Его коллега из 2-й танковой дивизии отметил дополнительное преимущество быстрого наступления – у немцев оставалось мало времени на то, чтобы готовить неприятные сюрпризы.

29 июля боевая группа A 2-й танковой дивизии под командованием Роуза с тяжелыми боями продвигалась по дороге южнее Вильбодона. На перекрестке у Денизьера они столкнулись с боевой группой 2-й танковой дивизии Лютвица, в составе которой было около 20 танков и две роты мотопехоты на бронетранспортерах. Дивизии Лютвица и вновь прибывшей 116-й танковой дивизии было приказано нанести удар в западном направлении и отрезать наступающие американские части, а затем влиться в состав сводной дивизии СС. Лютвиц понимал, что это невозможно. Он решил, что важнее прикрыть фланг вдоль реки Вир, куда рвалась американская 30-я пехотная дивизия. Американские истребители танков подбили несколько немецких машин и вынудили уцелевшие отступить на восток, к Муайону, где состоялось гораздо более ожесточенное сражение.

Танковая колонна боевой группы Роуза при поддержке приданной пехоты 4-й дивизии вошла в городок Муайон, а капитан Рид повел передовой дозор из солдат своей роты восточнее. Бойцы Рида уничтожили расчет противотанковой пушки, но затем попали под огонь немецкого танка. Рядовой Шарки по кличке «Гончая с гранатометом» прокрался к нему по дальнему краю зарослей и подбил танк предпоследней оставшейся гранатой. Вдруг следом за первым появился и второй танк, который стал поливать американцев из пулемета. Капитан Рид подполз к нему через густые кусты, поднялся и метнул две зажигательные гранаты – одну на броню, вторую под гусеницы. Вскоре танк запылал.

В самом Муайоне третьим немецким танком был подбит американский «Шерман». Командир танкового батальона решил отойти из городка и обстрелять его фугасными снарядами. Находившимся впереди пехотным подразделениям он также приказал отступить. Как раз перед отходом рядовой Шарки выпустил последнюю гранату по очередному немецкому танку, шедшему во главе подтягивавшейся к городу колонны танков и пехоты. Он попал прямо в основание башни. Капитан Рид крикнул: «Убираемся, пока по нас не открыли огонь!» Но Шарки явно разгорячился: он стоял среди зарослей и палил из карабина по немецкой пехоте. Пулеметная очередь одного из танков снесла ему пол-лица, но Шарки сумел отойти вместе с остальными, притом что «кожа свисала ему на грудь». Он шел прямо, хотя все остальные пригибались.

Наперерез им двинулась еще одна немецкая колонна с танками в голове. У Рида оставались всего две зажигательные гранаты, но он сумел поджечь первый танк. Все заволокло дымом, и дозору удалось проскочить через дорогу и ускользнуть. Из-за своей ужасной раны Шарки рухнул, но, передохнув, смог встать и догнать товарищей, вскинув руку в победном жесте. «Ни у кого больше я не встречал такой выдержки и храбрости, как у Шарки», – скажет позже Рид.

Командир пехотного батальона майор Латимер слишком поздно узнал о решении командира танкистов отойти из города и не смог ему помешать. Его привела в ужас мысль о тактических последствиях такого решения и его влиянии на боевой дух войск. Одно дело, когда танки отходят, чтобы вернуться позднее, но пехота, по его мнению, должна оставаться на занятых позициях. Немецкие мотопехотинцы, которых первая атака застала врасплох, уже быстро просочились обратно в город. У них было теперь больше танков и артиллерийских орудий, которые соединились с колонной, замеченной бойцами Рида.

«Немецкие танки начали дуэль с нашими, а пехота оказалась между ними, – говорилось в донесении. – Это было ужасно, потери очень высоки. Кроме того, наши войска попали под массированный огонь артиллерии. В дополнение к физическим потерям, многие бойцы – как пехотинцы, так и танкисты – не выдерживали психического напряжения». Через некоторое время оперативную группу сменили части 30-й дивизии. Единственным утешением для отводимых подразделений было то, что в воздухе появились немецкие бомбардировщики и по ошибке отбомбились по своим.