Книга Слава Византийской империи - Александр Васильев

Конечно, раздоры и борьба обеих партий, зилотов и политиков, происхождение которых некоторые ученые считают возможным возводить ко временам иконоборчества и споров игнатиан с фотианами в IX веке, переходили иногда в народ и вызывали немалые волнения. Дело доходило до того, что в каждом отдельном доме, в отдельной семье были представители враждовавших партий; по словам Пахимера, «церковный раскол умножился до того, что разделял жильцов дома: иначе жил отец, иначе сын, иначе мать и дочь, иначе невестка и свекровь»[904].

При Михаиле Палеологе зилоты, или, как их называет наука конца XIII и начала XIV веков, арсениты, проявляли напряженную деятельность. Название арсенитов происходит от имени патриарха Арсения, дважды всходившего на патриаршую кафедру, в первый раз еще в Никее, во второй раз патриаршествовавшего и в Константинополе. Арсений, являясь человеком мало ученым, был намечен в патриархи еще никейским императором Феодором II Ласкарем в надежде, что он, будучи возвеличен не по достоинству, окажется послушным орудием в руках императора. Однако ожидания последнего не оправдались. Правление Арсения, этого греческого «Никона», ознаменовалось жестокими столкновениями патриарха с императором и послужило к образованию сначала партии, а затем и раскола «арсенитов», волновавшего греческую церковь несколько десятилетий. Арсений не убоялся отлучить от церкви Михаила Палеолога, низложившего, как известно, вопреки своим клятвам, и ослепившего несчастного Иоанна IV Ласкаря, последнего никейского императора. Разгневанный император низвел с патриаршей кафедры Арсения и отправил в ссылку, где он и умер. Последний рассматривал свое низложение и поставление новых патриархов в Константинополе как события, ведшие к погибели церкви. Эти взгляды Арсения, взволновавшие общество, нашли немало приверженцев как среди духовенства, так и среди мирян; возникшие в связи с этим беспорядки и смуты закончились образованием раскола «арсенитов», которые избрали своим девизом изречение ап. Павла: «не прикасайся… и не дотрагивайся» (Колос. 2:21), т. е. до тех, кто осудил Арсения или согласился на это осуждение. Будучи ревнивыми хранителями восточного православия, арсениты, если не иметь в виду их отношения к делу патриарха Арсения, могут быть отождествлены с зилотами.

Арсениты нашли сильную опору среди народных масс, где повышенное, напряженное настроение поддерживалось разными странниками, темными бродягами, пользовавшимися в народе славой «божьих людей», знаменитыми, по выражению источника, «сумконосцами» (сгаккофорої)[905], проникавшими в дома и сеявшими там смуту и раскол. В следующих картинных выражениях рисует эту опору арсенитов покойный историк церкви И.Е. Троицкий: «Была в византийской империи сила – темная, непризнанная. Странная то была сила. Не было ей имени, да и сама она сознавала себя силой только в исключительные минуты народной жизни. Это была сила сложная, запутанная, с двусмысленным происхождением и характером. Она состояла из самых разнородных элементов. Грунт ее составляли оборвыши, сумконосцы, странники, юродивые, загадочные бродяги, кликуши и прочий темный люд – люди без роду и племени, не имевшие пребывающего града. К ним под разными углами примыкали опальные сановники, низложенные епископы, запрещенные священники, выгнанные из монастырей монахи и, нередко, разные члены императорского семейства. Происхождением и составом силы определялся основной ее характер. Эта сила, образовавшаяся под влиянием ненормальных общественных порядков, держала глухую, большей частью пассивную, но действительную оппозицию этим порядкам, и особенно силе, царившей над ними – именно императорской власти. Эта оппозиция выражалась обыкновенно в распускании разных, более или менее компрометирующих лицо, облеченное этой властью, слухов, и хотя редко отваживалась на прямое возбуждение политических страстей, тем не менее нередко серьезно озабочивала правительство, которое тем более могло опасаться неприязненных действий этой темной силы, чем труднее было, с одной стороны, следить за этими действиями и чем восприимчивее, с другой, была общественная среда к этим действиям. Жалкий, забитый, невежественный и потому легковерный и суеверный народ, постоянно разоряемый и внешними врагами и правительственными чиновниками, обремененный чрезмерными налогами, стонавший под тяжестью привилегированных классов и иностранных купцов-монополистов, был чрезвычайно восприимчив к инсинуациям, выходившим из углов, населяемых представителями темной силы, тем более что она, как образовавшаяся среди того же народа и под теми же условиями, владела тайной затрагивать в решительную минуту все фибры народной жизни. Особенно восприимчива была к этим инсинуациям народная масса в самой столице… Темная сила со своей оппозицией правительству выступала под разными знаменами; но ее оппозиция была особенно опасна для главы государства, если на ее знамени выставлялось магическое слово «православие»»[906]. К арсенитам при Михаиле Палеологе примыкали также приверженцы ослепленного царевича Иоанна Ласкаря.

Агитация арсенитов в столице, обеспокоив Михаила, заставила правительство прибегнуть к мерам принуждения и строгости. Последнее же обстоятельство принудило арсенитов бежать из столицы, где до тех пор почти исключительно сосредоточивалась их деятельность, и этим самым открыло для их темной пропаганды провинции, население которых толпами стекалось слушать их возбуждающие речи, направленные против императора и в защиту и возвеличение низложенного патриарха. Смерть самого Арсения не прекратила раскола, и после его смерти борьба продолжалась. По словам И.Е. Троицкого, борьба партий при Михаиле «своим лихорадочным воодушевлением и неразборчивостью в средствах напоминала самые шумные времена борьбы ересей IV, V и VI веков»[907].

Лионская уния во многом изменила положение партии арсенитов как таковой. Уния затронула гораздо более широкие и существенные интересы греческой церкви, а именно ее коренную основу – православие. Арсениты со своими узкопартийными интересами и счетами отошли на время на задний план, так как общественное и правительственное внимание было направлено во внутренней жизни страны почти исключительно на вопрос об унии. Этим объясняется, на первый взгляд, странное молчание историков о деятельности арсенитов во все время, начиная с Лионской унии до смерти Михаила VIII. Есть все же туманное известие о том, что в 1278 г. в Фессалии или в Эпире собирался Арсенитский собор. Основной его задачей было обеспечение триумфа дела арсенитов и прославление памяти Арсения[908].