Книга Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - Юн Чжан

Известия о том, что Цыси сфотографировалась вместе с евнухами в театральном костюме (и это в то время, когда женщине запрещалось появляться на сцене, а заигрывание с евнухами считалось «неприличным»), в скором времени дошли до ее врагов, которые в них вцепились, чтобы попытаться опорочить репутацию вдовствующей императрицы. С конца 1904 до конца 1905 года в газете «Шибао», основанной Диким Лисом Каном (основную массу материалов для печати из Японии присылал его незаменимый помощник Лян Цичао), ежедневно публиковалось объявление с предложением купить фотографии Цыси. В рекламе по поручению издательского дома этой газеты, принадлежащего японцу Такано Бундзиро, заострялось внимание на том факте, что вдовствующая императрица снялась в театральном костюме и «сидела бок о бок» с двумя любимыми евнухами, один из которых был Ляньин. Все было рассчитано на то, чтобы вызвать общественное отвращение. К тому же оттиски предлагались по предельно низкой цене и помечались как уцененный товар, тоже чтобы оскорбление показалось предельно обидным.

Предпринимать что-либо по поводу таких объявлений или самого издательского дома, представительство которого находилось в Пекине на расстоянии полета камня от Запретного города, а также в Шанхае, Цыси не стала. Наоборот, она даже подыграла своим врагам, передав свою фотокарточку, снятую вместе с Ляньином, в качестве подарка одному японскому дипломату.

Последствий от такой рекламы как будто никаких не возникло. Цыси пользовалась известной популярностью в народе. Будущий нобелевский лауреат в области литературы Пёрл Бак как раз тогда жила в Китае среди земледельцев и других простых людей (ее родители служили миссионерами) и наблюдала, как народ «любил ее». На свое семидесятилетие Цыси издала указ и отказалась от официальных мероприятий по этому случаю. Но многие китайцы все-таки отпраздновали день рождения своей вдовствующей императрицы. В Пекине по ту сторону ворот Цяньмэнь всю территорию осветили многочисленными фонарями разного цвета, на которые собрались толпы зевак и гуляк. О Шанхае Сара Конгер написала так: «Проездом через улицы иностранных концессий в Шанхае мы наблюдали множество затейливых украшений, посвященных дню рождения ее величества. Китайские лавки сияли яркими цветами; мы наблюдали даже развевающийся китайский флаг – крайне редкое зрелище, так как флаг в Китае мог украшать только официальные здания. Никогда раньше я не видела такого отступления от старых обычаев… Великолепие многочисленных украшений дополнялось мириадами затейливых фонариков в практически бесконечном своем разнообразии. Китаец объявлял о своей преданности Китаю и его правителям в такой доходчивой форме, что иностранцам была понятна такая его преданность…»

При всей радикальности реформ, затронувших Китай, Цыси мало что поменяла при дворе. Правила поведения для евнухов на самом деле сделали помягче, им даже разрешили посещать питейные заведения и театры, находившиеся за пределами дворца. Однако средневековая традиция держать евнухов сохранилась, а с ней, соответственно, продолжалось оскопление мальчиков для такой службы. Цыси пережила момент, когда задумалась было о ликвидации службы евнухов, однако сами кастраты бросились к ней слезно просить переменить свое решение, и вдовствующая императрица отложила назревшую было меру до более подходящего времени. В целом же придворные продолжали придерживаться старых правил, строго соблюдая нормы этикета и официальную процедуру. Священным правилом оставались предписанные одежды по разным случаям. Появляясь перед собравшимися придворными, Цыси с одного взгляда схватывала все детали их костюмов и указывала на замеченные нарушения традиции. В ее присутствии народ продолжал стоять, если не опускался на колени. Всего лишь на одном мероприятии, когда она трапезничала с дамами из дипломатического корпуса, вдовствующая императрица с гостями за столом сидели, однако китайские великие княжны остались стоять. Во время того пиршества Сара Конгер спросила, могут ли эти великие княжны тоже сесть за стол. Цыси пришлось в ответ повернуться к ним и жестом пригласить китаянок к столу. То был единственный раз, когда кто-то из китайцев (кроме самого императора) разделил с ней трапезу сидя. Только вот притронуться к еде китайские дамы не решились. Один из очевидцев поделился такими своими наблюдениями: «Они присели робко на самый краешек стульев, где им было совсем неудобно, но притронуться к блюдам даже не подумали». Во время той трапезы вдовствующей императрице переводил посол Китая в Британии, стоя на коленях.

Особенно строго Цыси следила за соблюдением правил учтивости чиновниками. Каждый раз, когда она переходила из одного дворца в другой, определенные чиновники должны были встречать и провожать ее в положенных местах, стоя на коленях – невзирая даже на дождь. Однажды с одной промокшей коленопреклоненной фигуры капала дождевая вода яркого красного и зеленого цвета. Оказалось, что этот чиновник пребывал в такой нужде, что у него не нашлось денег на настоящий официальный наряд для того случая и ему пришлось заменить его бумажным раскрашенным суррогатом.

В другой раз после того, как она раздала подарки большому количеству чиновников, те собрались и ждали, чтобы поблагодарить вдовствующую императрицу, опустившись для этого на колени. Так как собралось чиновников слишком много, им пришлось исполнять положенный обряд во дворе, под проливным дождем. Они прождали больше часа, а Цыси все это время наблюдала за дождем из-за штор. Когда дождь утих, она приказала продолжить исполнение обряда, и чиновники опустились на колени прямо в грязь.

Сама обязанность вставать на колени всем порядком надоела. Вельможам становилось невмоготу, если аудиенция у монарха затягивалась. Евнухи постоянно подшивали наколенники на штанины, так как им приходилось падать на колени всякий раз, когда вдовствующая императрица обращалась к ним, где бы то ни было: будь то каменный пол или камни мостовой. Общей проблемой для евнухов было воспаление коленных суставов.

Цыси понимала, насколько больно стоять на коленях, и обычно старалась сократить время пребывания людей в таком неудобном положении. Однажды ради Катарины Карл позвали нескольких придворных художников, чтобы изобразить хризантемы в полях. Так как за всем происходящим наблюдала сама вдовствующая императрица, художники рисовали стоя на коленях. Цыси прекрасно видела, как ее художникам неловко заниматься своим ремеслом, и она приказала им сорвать по нескольку соцветий и идти рисовать их дома. На одном из устроенных ею приемов представитель внешнеполитического ведомства У Тинфан должен был представлять дипломатов стоя на коленях. При этом он оказался бы в оскорбительной позе, так как иностранные дипломаты, которых он представлял, должны были стоять. У Тинфан пожаловался Луизе Пирсон на то, что он будет «выглядеть рядом с иностранцами как карлик». По ее совету Цыси сделала для него исключение: «В данном случае ему можно не опускаться на колени».

Потом У Тинфана назначили послом Китая в Вашингтоне, и он там пользовался всеми благами безрассудной свободы, приобретя репутацию «человека, способного отпускать во время официальных приемов откровенно дерзкие замечания». После возвращения в Пекин ему поручили работу переводчиком при дочери президента США Теодора Рузвельта Алисе Рузвельт, когда та в 1905 году посетила Китай и удостоилась аудиенции у Цыси. Привыкший к американским порядкам, он считал себя равным вельможам, и всем показалось, что У Тинфан забыл о своей обязанности встать на колени перед Цыси или заранее попросить разрешения у вдовствующей императрицы не делать этого. Он непринужденно вел беседу стоя. Алиса записала в своем дневнике: «Он стоял между нами чуть сбоку, но вдруг в ходе беседы императрица что-то ему сказала тихим злым голосом, отчего лицо его посерело, и он рухнул на все четыре конечности, голова коснулась пола. Когда императрица произносила фразу, он поднимал голову и переводил мне ее слова; я отвечала, а его голова снова опускалась; для перевода на китайский язык для императрицы он опять поднимал голову; и снова опускал лоб на пол… Все чувствовали, что она в любой момент могла бы произнести: «Долой его голову с плеч!» – и голова переводчика покатится по полу».