Книга Мои печальные победы - Станислав Куняев

Что Волк сентиментален – М-дь неправ.

Мсрн-2 думает, что Волк тверд и сух. И очень завидует Волку.

В этом «Метрополе»[131]есть все-таки что-то оскорбительное и неприличное.

И очень трудное: п. ч. было две возможности: вообще «Метрополь» этот не заметить или наказать…

Но как наказать, когда некоторых там даже и нельзя наказывать, вепсов то есть?!

(Но как хорошо все-таки М-дь сказал о Лангусте: Нече-го-В-Гроб-Класть!)

В политику Мсрн-2 не лазит, п. ч. он, м. б., экстремист, и у него, м. б., на уме одна фраза: «Все утопить» (Пушк., «Сц. из Фауста»)».

* * *

«16 февраля 1979 г.

Волк-Волчище, Серый Хвостище, Стратегище и Рычище!..

Пишет Вам низкий сердцем подданный муравей. Гнусь, тщеславка и капризник. (Ничего он так не хочет, как в Турцию. В Ай-Софию. Он хочет видеть Босфор. А главное – город, через который бежали все, кто был Россией… Но Волк не может этого понять, а муравей все равно не поедет. И Волк говорит: «Зачем мне, – грит, – понимать людей?». Это только Волк и может сказать! Стратегище!..)

Ладно, издаст муравей книжку критики. Пусть она будет на Волчьей совести[132]!

Волк думает, что муравей – сапожник. А муравей – м. б., художник!

Его статьи очень хороши местами и временами. Но Стратегище мог бы помнить, что муравьиная книга должна не только муравью богатство принесть, но енотам – горе. Вот какая это должна быть книга!

Поэтому, хотя подданный и снесет через пару месяцев груду чернильной макулатуры в «Вепсятник»[133]кунцевский, пусть Волк потом не заставляет издать это все непременно в 80-м году, а если подданный не успеет, то пусть в 81-м.

Муравей хочет описать и нарисовать:

1) про Штопаного Фета[134];

2) про «ахейских мужей» (про любовную лирику);

3) переписать Лангусту;

4) про Блока (и про «Пир во вр. Чумы»);

(Кончится тем, что у подданного будет 30 листов – и он начнет скулить, что сократить не может.)

Еще б написать, Волк:

«Классную даму женской поэзии» (про Кар. Павлову).

Еще б написать, Волк:

портрет Ксении Некрасовой.

Еще б написать, Волк:

про кавалера де Грие (всяческой) революции (и т. п.) – Смелякова.

(Вообще муравей обожает строить планы!..)

Очень бы надо написать: «Литература о литературе». Это муравьем было очень красиво написано в прошлом году для семинара, но он боится: непечатно. (Это когда все еноты вынуждены были подданному аплодировать за 20 страниц речи против науки.)

Это очень бы уместно – ближе к началу книги.

В общем: думает муравей, он думает, Волк!..

(Еще дело в том, что он слишком устал от слишком большого Струфиана[135].)

Да, чтобы вепсы не выбросили «Призраки силы и вольности», про Ю. Кузнецова, – п. ч. это важно для всего, и даже – чтоб чуть уравновесить всех Струфианов!

Начал подданный перечитывать свои 6 листов. Волк не знает: там очень хорошо про «эпоху очарования» в поэзии. Т. е. про начало 60-х гг. Но что-то надо там выбросить… И ведь это надо сделать сейчас: а то потом снова перепечатывать: это ж дорого!..

Затем:

пусть Стратегище представит себе нестратегического каплю.

Пусть представит, что подданный – это, например, Лиля Напельбаум (или Юдахин – или кто там у вас, в секции, хуже всех?); и вот, на правах этих, наихудших, он желает издать книжку стихов.

Вот желает он, как ни гнусно!

Сами научили!

Пока еще желает!..

(И вот почему в пух обиделся вчера подданный: Вы, Волк, сказали: отложить это «на конец жизни».

«Откуда он знает, когда у меня конец жизни?» – подумал ржавый муравей – и заплакал.

«И какой громоздкий получается у меня конец жизни: все больше вещей откладывается туда», – подумал он еще и еще пуще заплакал. И у него стала неметь и неметь правая задняя лапа.).

Шлю самый короткий вар-т «Мемуара». Пусть Волк сам побудет гусельником! Лангусто-мемуаристом!

И пришлет назад муравью, что напишет.

Ржавый».

* * *

«25 февраля 1979 г.

Здравствуйте, Старый Серый Волк!

То, что Волчище не воет ямбом и не воет хореем, – пусть Волчищу не печалит. Во-первых, это пройдет, а, главное, когда выть, так это еще хуже, чем не выть![136]

Да, муравья надо выдать замуж. (Чтоб не предал белое знамя и тем самым – выжил.)!

Но как уговорить муравья? Он сварливый, неуступчивый и скандальный. Нет, его не уговоришь!

– Старый Волк, давайте устроим какой-нибудь праздник!

– А то – невозможно, невозможно…

Купим все – и устроим праздник!

Муравей перечел Волчий стишок про коней: нашел – и перечел.

– Очень хороший стишок – про то, как Волк был маленький[137]…

Муравей думает, что Волку надо продать автомобиль и купить коней, лошадей и много овса.

Да, пить с Волком – не грешно. П. ч. это, действительно, значит пить «заодно с правопорядком»!

Пусть никто не ценит – хочет муравей – Волчью дружбу с муравьем, п. ч. это седая мужская дружба!

Волк без муравья замшеет, а муравей без Волка станет марсельским грузчиком – и вообще на что он будет похож?

Вообще женский пол муравья никогда не любил! И муравей так к этому привык, что, может быть, как раз даже пуще бы обиделся, если б этот ничтожный пол его полюбил!.. Что ж это значит? – подумал бы он. – Это значит, что я, муравей, – как они?! – И пошел бы в марсельские грузчики.