Книга Чужак в чужой стране - Роберт Хайнлайн

Они прошли ярдов пятьдесят и оказались перед входом в Гнездо. Бен снял с Патриции сандалии и носки после того, как разулся сам. Они прошли внутрь, и Пат подождала, пока Бен раздевался до трусов. Бен чувствовал себя крайне неловко и никак не мог набраться храбрости, чтобы избавиться от последней одежки. Сейчас он был полностью уверен, что одежда в Гнезде была так же не к месту, как шипованные башмаки в танцзале. Предупреждение на выходе, отсутствие окон, уют Гнезда, отсутствие платья у Патриции и ее уверенность, что он поведет себя соответственно — все это говорило в пользу наготы.

Поведение Патриции он не брал в расчет, исходя из предположения, что татуированная леди может иметь не совсем обычные представления относительно одежды, но, войдя в одну из комнат, они прошли мимо мужчины, который шел к ванным и «маленьким гнездам». На нем было одежды даже меньше, чем у Патриции — на одну змею и кучу картинок. Он поприветствовал их фразой: «Вы есть Бог», и прошел дальше. В комнате было еще одно доказательство: фигура, растянувшаяся на кушетке (женщина).

Кэкстон знал, что во многих семьях принято ходить дома нагишом, а это и была семья: семья водных братьев. Но все равно он разрывался между стремлением показать свою воспитанность (снять этот символический фиговый лист) и уверенностью в том, что, если он это сделает и войдет какой-нибудь одетый незнакомец, он будет чувствовать себя крайне глупо. Проклятье, он может даже покраснеть!

* * *

— Что бы сделали вы, Джубал?

Харшоу поднял бровь.

— Ты думаешь, что я был бы шокирован? Человеческое тело иногда приятно, чаще некрасиво, но никогда не имеет значения per se[48]. Значит, Майк у себя дома держится нудистской линии. Я должен радоваться? Или возмущаться?

— Черт возьми, Джубал, сохранять олимпийское спокойствие легко. Но я никогда не видал, чтобы вы прилюдно снимали штаны.

— Тебя я тоже не видал. Но я грокнул, что у тебя мотивом была не скромность. Ты страдал от отвратительного страха показаться посмешищем. Невроз с длинным псевдогреческим названием.

— Чепуха! Я просто не был уверен, что в данном случае прилично!

— Нет уж, сами городите чепуху, сэр! Ты знал, что там было прилично… Но боялся глупо выглядеть… или опасался неожиданного галантного рефлекса. Но я грокаю, что Майк имел резон для всеобщей наготы. У него на все есть резон.

— Да. Джил говорила мне.

* * *

Бен стоял в прихожей, спиной к комнате, держась за трусы, и уговаривал себя не дрейфить, когда сзади на него легли чьи-то руки.

— Бен, милый! Как прекрасно!

Вслед за этим Джил оказалась в его объятиях, а ее губы, теплые и жадные — у его губ. И Бен был страшно рад, что не успел раздеться полностью. Она не была больше праматерью Евой, на ней была мантия проповедницы. И все же он был счастлив, что держит в руках подвижную, теплую, слегка отбивающуюся девушку.

— Ну и ну! — воскликнула она, оторвавшись от его губ. — Сто лет тебя не видела, старый развратник. Ты есть Бог.

— Ты есть Бог, — отозвался он. — Джил, ты стала еще красивее, чем раньше.

— Да, — согласилась она. — Результат налицо. Слушай, я прямо задрожала, когда встретилась с твоим взглядом на выпуске!

— На выпуске?

— Джил имеет в виду, — вмешалась Патриция, — конец службы, где она представляет Mater Deum Magna. Дети, я побежала.

— Никогда не голодай, Патти-пышка.

— Пора бежать, поэтому не надо торопиться. Бен, я должна положить Лапушку в кроватку и спуститься в свой класс. Поцелуй меня на прощанье.

Бен подумал, что никогда еще ему не доводилось целовать женщину, одетую в одну лишь гигантскую змею. Он постарался не обращать внимания на Лапушку и обойтись с Пат, как она того заслуживает.

Затем Пат поцеловала Джил.

— Спокойной ночи, милые мои, — сказала Пат и неспешно ушла.

— Бен, ну разве она не кисочка?

— Да. Хотя она меня и смутила сперва.

— Я грокаю. Патти смущает всех, потому что она не знает сомнений. Она автоматически делает верный выбор. Она очень похожа на Майка, и она преуспела больше нас всех. Она должна бы стать верховной жрицей, но не соглашается, потому что ее татуировка затруднит ход некоторых служб… будет отвлекать… а она не хочет их убирать.

— Как можно убрать такую обширную татуировку? Скальпелем? Это убьет ее.

— Вовсе нет, Бен. Майк может убрать их, не оставив ни следа и не делая при этом больно. Но она не думает о них как о собственности. Она просто их хранительница. Садись. Доун принесет ужин. Я должна поесть сейчас, иначе у меня не будет времени до завтрашнего дня. Скажи, что ты обо всем этом думаешь? Доун сказала, что ты видел службу для гостей.

— Да.

— Ну и?..

— Майк, — медленно проговорил Кэкстон, — может продавать башмаки змеям.

— Бен, что-то тревожит тебя?

— Нет, — ответил он, — ничего такого, на что я мог бы указать пальцем.

— Я спрошу у тебя снова через недельку-другую. Спешка ни к чему.

— Я не пробуду здесь так долго.

— Отвергли материал для твоей колонки?

— Трижды. Я все-таки не останусь здесь надолго.

— Жаль… Тогда позвонишь и расскажешь мне кратенько свои впечатления, лучше всего о Церкви. К тому времени ты грокнешь остаться с нами подольше.

— Не думаю.

— Ожидание, пока не будет полноты. Ты знаешь, что это не церковь?

— Патти говорила что-то такое.

— Скажем так: это не религия. Это церковь с точки зрения закона и нравственности. Но мы не стремимся обратить людей к Богу. Здесь есть противоречие. Этого не скажешь по-английски. Мы не стараемся спасать души, душа в этом не нуждается. Мы не пытаемся заставить людей верить. То, что мы предлагаем — не вера, но истина, истина, которую можно проверить. Истина на сей конкретный момент. Истина, настолько же реальная, как гладильная доска, и насущная, как хлеб… практическая настолько, что может сделать войну, голод, насилие и ненависть такими же ненужными, как… ну, как одежда в Гнезде. Но надо учить марсианский. Здесь заминка. Искать людей, достаточно честных, чтобы они поверили в то, что видят, желающих работать, не жалея сил (а это, действительно, тяжелая работа), обучать их языку, который они должны узнать. Эту истину нельзя выразить по-английски, равно как и пятую симфонию Бетховена. — Она улыбнулась. — Но Майк никогда не спешит. Он просматривает тысячи… находит нескольких… некоторые попадают в Гнездо, и он учит их дальше. Когда-нибудь Майк научит нас всему, и мы сможем образовывать новые гнезда. А потом это будет как лавина. Но не надо спешить. Мы еще не полностью обучены. Верно, милочка?