Книга Темный Эвери. Эксперт смерти - Иван Суббота

— А как, тогда, объяснить все это представление, что они устроили перед театром?

— Как, как! Элементарно! Не по нутру им было просто так вот взять и отдать такую ценную вещь нубу, у которого даже сотого уровня нет. Отдать, не сделав даже вялую попытку шугануть его. Нубу, за которым никто не стоит — не будет же за меня вписываться "Серебряный риф" после того, как я украл у него этот элик, как они думают?

— Понятно-о, — протянул Прив. — Небольшая и ненавязчивая проверка на вшивость.

— Что–то вроде этого, — согласился я. — А так у них совесть спокойна. И все довольны: "Триада" получила элик, я — билеты в театр. Обычно они такими глупостями не занимаются. Мелко для них слишком. Они этими билетами торгуют направо и налево. Кроме одного раза в год.

— Увертюры! — догадался Прив.

— Угу. Именно!

— Жаль, что сегодня не будет увертюры, — огорченно сказал Прив.

Я чуть не споткнулся от этих его слов.

— Прив, ты сам не знаешь, что говоришь! Вот только нам этой, так называемой, увертюры еще не хватало!

— Ты уже видел увертюру? — с удивлением спросил Прив.

— Видел. На роликах на форуме. Все три.

— На форуме?

— Да, я рассказывал уже тебе, что такое форумы.

— Зря вы пришли сюда, — раздался за нашими спинами тихий печальный голос.

Я резко обернулся. Залпы "Катюши" готовы была сорваться с моей, вытянутой вперед, руки.

Перед нами стояла наряженная в белоснежные одежды худая высокая фигура. Длинные рукава, украшенные кружевными манжетами, свисали до самого пола. Большие печальные глаза смотрели на нас с сожалением и даже с явным сочувствием.

— Ты напугал нас, Пьеро, — раздраженно сказал я.

Бледное лицо стало еще печальнее. Не уверен, что лицо обычного живого человека смогло бы так же полно передать глубочайшую, поистине вселенскую печаль, как смогла это сделать эта вырезанная из дерева кукла. Кровавая слезинка появилась в уголке ее глаза, скатилась по щеке и, сорвавшись с нее, упала на белое одеяние.

— Жаль, — прозвучал голос, тоска в котором пробирала до мозга костей. Пьеро перевел взгляд на мою руку, с которой в любой момент готово было сорваться заклинание, и медленно повторил, — жаль, что вы удержали заклинание. Было бы лучшее, если бы вы его применили. Было бы лучше.

Я смотрел, как кровавые капли падают на белую ткань, быстро окрашивая ее сначала в красный, а затем бурый цвет. Еще секунду назад это была прочная материя, а сейчас она на глазах превращалась в полусгнившее рубище, гниль постепенно расползалась по всей одежде, открывая прорехи, сквозь которые виднелось такое же полусгнившее тело. Запах разлагающейся плоти дотянулся до меня. И только лицо у стоявшей перед нами фигуры оставалось лицом куклы — вырезанным из дерева и раскрашенным краской. Бледным, гладким и печальным.

— Не дождешься, Пьеро! — прошипел я и опустил руку. — Не прошел твой номер! Никого убивать здесь я не собираюсь!

— Было бы лучше, — опять, словно не слыша меня, все так же неторопливо повторила эта полукукла–полузомби. — Для вас было бы лучше. Здесь, по крайней мере, выход рядом.

Его рука медленно поднялась и указала назад, где виднелись входные двери театра.

— Может, вам удалось бы убежать, — прошептал Пьеро. Кровавые слезы уже ручьями сбегали по его щекам.

— Мы не собираемся никуда бежать, — бросил я кукле. — Не за тем мы пришли сюда, чтобы сразу же убегать после глупой шутки глупой куклы. Пойдем, Прив!

Я спокойно повернулся спиной к Пьеро и зашагал к расположенной впереди анфиладе, за которой угадывались двери, ведущие в зрительный зал.

— Брр! — сказал Прив. — Жутковато как–то!

Со стороны коридора, полукругом охватывающего анфиладу, раздался дробный цокот, заставивший нас напряженно замереть. Спустя минуту из–за поворота показался пудель и, стуча коготками по лакированному паркету, прошел мимо нас. В пасти его была зажата человеческая рука, ее конец волочился по полу, оставляя за собой кровавый след. Шкура пса, сшитая из серого бархата, на одном из боков облезла, открывая голые ребра и высохшие внутренности пса.

— Жутковатое место, — тихо повторил Прив.

Проводив глазами пуделя, пока он не скрылся за поворотом, я аккуратно переступил через кровавую полосу и продолжил путь к дверям в зрительный зал. Взявшись за ручку, я бросил взгляд назад. Пьеро внимательно смотрел нам вслед. Слезы уже не капали из его глаз, и я увидел бледное лицо. Одухотворенное лицо, полное сострадания и печали. Деревянное. Как может дерево так ярко и полно передать одухотворенность? Я решительно повернул ручку и вошел в зрительный зал.

Длинные ряды кресел, полностью заполненные посетителями, убегали в стороны от протянувшегося от нас с Привом до самой сцены прохода. Там, на сцене стояли три фигуры, закутанные в серые балахоны и заунывно тянули одну ноту.

— Соль, — поморщился я.

— Что? — встрепенулся рядом Прив. — Где соль? Какая соль? Причем здесь соль?

— Соль третьей октавы, — опять поморщился я, вспоминая детские годы и нелюбимую мною тогда музыкальную школу. — Самая противная нота на теноре. Никогда не мог ее чисто взять.

— Понятно, — покачал головой Прив и с интересом начал осматриваться по сторонам. — Что это с ними?

Я оторвал взгляд от сцены, где три тенора продолжали тянуть одну и ту же ноту. Без пауз, без перерыва на вдох. Да еще, кажется, они постепенно повышали тональность. Медленно, почти незаметно, практически неуловимо для уха, но тональность их завывания повышалась. Или мне это уже просто чудится?

— Ты про зрителей? — переспросил я Прива и тоже стал осматривать сидящих в креслах зрителей.

В основном это были люди, но встречалось немало и гномов, и эльфов. Чуть меньше было представителей других рас, исключительно светлых и нейтральных. Темных не было. Оно и понятно, хоть Кван Тонг и считался вольным городом, но темные фракции здесь не жаловали. "Триада", клан Светлой стороны, официально объявил об отказе в защите Темных на территории своего города.

Зал был заполнен почти полностью, очень немного виднелось незанятых мест. Сидевших в креслах людей, эльфов, гномов и прочих объединяло по крайней мере одно — у всех у них были остекленевшие глаза, обращенные на сцену, и открытые в немом крике рты.

— Они зачарованы, Прив.

Вдоль некоторых рядов медленно передвигались фигуры огородных пугал — наброшенные на костяк из скрещенных деревяшек лохмотья, увенчанные вверху выпотрошенной тыквой с прорезями вместо рта и глаз. В руках пугала держали серпы. Отсюда не было видно, что они делают, останавливаясь возле очередного развалившегося в кресле зрителя, но догадаться было не трудно.

— Что? Вот эти три клоуна, — Прив махнул рукой в сторону сцены, — своим завыванием смогли заворожить весь зал? Да здесь народу не меньше двух тысяч! И они смогли зачаровать всех?