Книга Желтоглазые крокодилы - Катрин Панколь

В следующем романе Жозефине нужно сделать упор на эрудицию, он не должен быть таким простым. Конечно, история про мужей, которые сменяют друг друга и обогащают жену, довольно милая, но чуть-чуть плебейская какая-то. Ирис это не подходит. Неудивительно, что ее принимают за простушку. Следующий роман надо сделать более мистическим, демоническим, не рассчитанным на такую широкую публику, — но по-прежнему пусть пишет своим ясным, далеко не примитивным языком.

Она пнула ногой стопку журналов и решила не обращать на них внимания. Следующий этап — о ней должны заговорить как о настоящем писателе. «Хватит задавать идиотские вопросы! Что я могу знать об отношениях между полами?! Я пятнадцать лет замужем, верна до тошноты, а единственный человек, которого я люблю, живет где-то не знаю где, между Лондоном, Нью-Йорком, Будапештом, югом Франции и севером Мали. Он мчится, куда глаза глядят, куда его заносит не пойми каким ветром, он не принадлежит ни одной стране и ни одной женщине, ему наплевать на условности, на опасности, из безумных походов он, беззаботный и веселый, возвращается к актерам, которые боготворят его и все ему прощают. Он всегда в тех же драных грязных джинсах и видавшей виды шерстяной шапочке. Гениальный цыган. Габор Минар. Прекрасный, знаменитый Габор Минар был моим любовником, и я люблю его до сих пор. „Всегда быть верной прежней любви — вот тайна всей жизни“. Вот журналисты возбудились бы, узнав об этом…»

Габор…

Она увидит его.

Филипп предложил ей поехать в Нью-Йорк на кинофестиваль. Габор там тоже будет. Он — почетный гость фестиваля. Свернувшись калачиком под шалью, Ирис подумала: а жалею ли я об утраченной любви? Или о славе, известности и прочей мишуре, которая ждала бы меня, останься я с ним? Ведь когда мы познакомились, он был никем. Моя страсть росла по мере того, как мы все дальше удалялись друг от друга — и как росла его слава. Может быть, я люблю Габора лишь потому, что он стал Габором Минаром, всемирно известным режиссером? Она быстро прогнала эту неприятную мысль и успокоила себя: они созданы друг для друга, она совершила ошибку, выйдя замуж за Филиппа. «Я увижу его, я увижу его, и вся моя жизнь переменится. Что значат какие-то пятнадцать лет разлуки, когда любовь была так сильна? Он не побоится, унесет меня на руках, покроет неистовыми поцелуями…» Как он целовал ее, когда они были студентами в Колумбийском университете! Ирис устроилась поудобнее и погрузилась в созерцание своих безупречных ногтей.

Ее покой нарушила Кармен, которая принесла чай.

— Александр пришел из школы. Получил семнадцать баллов по математике.

— Он ничего мне не сказал! А он знал, что я у себя в кабинете?

— Да, я ему сказала. Он ответил, что ему задали на завтра много уроков. Вот старается!

— Подражает отцу…

Ирис протянула руку, взяла у Кармен чашку с горячим чаем и вновь вытянулась на диване.

— Во всем подражает! И избегает меня. Ну, для его возраста это нормально. Отец становится образцом для подражания, а мать — оторви и выбрось. А потом все опять меняется. Как мужчины предсказуемы, Кармен!

Она зевнула и элегантным жестом прикрыла рот ладонью.

Жозиана просыпалась около девяти утра, звонила, чтобы ей принесли завтрак, вставала на весы, записывала свой вес, прыскалась духами «Шанс» от «Шанель», опять ложилась и слушала по радио свой гороскоп. Этот астролог никогда не ошибался. С его слов она легко могла заранее просчитать свой день. Она всегда заказывала «континентальный завтрак», но не ела яйца, несмотря на рекомендации своего гинеколога, настоятельно советовавшего ей есть с утра побольше белковых продуктов. «Эта вся жирная и жареная пища хороша для англичан», — говорила она и морщила нос. Теперь Жозиана часто разговаривала сама с собой — больше не с кем было. «А мне подходит вкусный багет, масло, мед и варенье». Она срезала горбушку со сдобной булки, несколько раз откусывала и бросала. Видела бы это мать! Надавала бы оплеух и заставила съесть через силу, или засунула бы ей остатки в карман.

Она последнее время все чаще думала о матери.

Вместе с завтраком она просила принести газеты и, пролистывая их, смотрела по телевизору передачу Софи Даван. Здоровалась с ведущей: «Привет, Софи, что новенького?», посылала ей воздушный поцелуй и устраивалась поудобнее. Эта тетка уж точно не задавака! Она с симпатией смотрела на ведущую, утопая в подушках, и громко разговаривала с ней. «Точно, Софи, откуси нос этому козлу!» Простившись с Софи, Жозиана вставала, шла на террасу и потягивалась, широко раскинув руки. Затем принимала душ, спускалась в ресторан отеля, составляла меню на обед, выбирая самые дорогие блюда. Она заказывала все, чего раньше не доводилось попробовать. «Здесь я занимаюсь своим образованием, забываю о своих несчастьях и компенсирую былую нищету», — думала она, смакуя блины с икрой.

После обеда она выходила на улицу и совершала променад, такая элегантная в своей норковой шубке, которую купила, заметив ее в витрине на авеню Георга V. Ну и рожа была у продавщицы, когда Жозиана вручила ей платиновую карту и со словами: «Хочу вот это» ткнула пальцем в лакомый кусочек! Вот тогда радость была! Она вновь и вновь прогоняла в голове этот ролик. «Вы? — было написано на возмущенной физиономии продавщицы. — Вы, обычная, заурядная тетка, вы собираетесь напялить на себя эту немыслимо шикарную вещь?» «Да, я, мусечка, конфискую вашу облезлую шкурку!» Она вынуждена была признать, что шубка эта и правда отлично греет поясницу. Ничего не скажешь, богатые знают толк в шмотках. Они чемпионы в вопросах комфорта. Мастера зябко кутаться в меха.

И вот, щеголяя своей «облезлой шкуркой», она спускалась по авеню Георга V, проходила по авеню Монтеня и по малейшему поводу хваталась за платиновую карточку. Неустанно ликуя при виде перекошенных морд продавцов и продавщиц. Ей никогда не надоедала эта игра. Это, это и это, — указующий перст, и чик! — она доставала смертоносное оружие. Только одна продавщица широко улыбнулась ей и сказала: «Вам очень пойдет эта вещь, мадам…». Она спросила, как ее зовут, и подарила красивый кашемировый шарф. Они подружились. По вечерам, после работы, Розмари ужинала с ней в ресторане отеля.

Жозиана страшно обрадовалась новой подруге. Она порой чувствовала себя настолько одинокой, что черное манто начинало невыносимо давить ей на плечи. Особенно по вечерам. И она не была исключением. В «Георге» — как она называла про себя отель «Георг V», в котором жила, — паслись толпы одиноких богачей. Время от времени Розмари оставалась у нее ночевать. Она прижималась ухом к животу Жозианы и слушала ребенка, пытаясь угадать, мальчик это или девочка. И еще они придумывали имена. «Да не ломай голову, если будет мальчик, назову Марселем, а если девочка — тут и правда можно выбирать».

— Откуда у тебя такие бабки? — спрашивала Розмари, озадаченная размахом трат Жозианы.

— От моего милого дружка. На прошлое Рождество он в очередной раз бросил меня, чтобы составить компанию своей Зубочистке, и в качестве компенсации подарил платиновую карточку! А на ней изрядный счет!

— Славный малый.