Книга Княгиня - Петер Пранге

— Теперь… уже скоро… — прошептал Франческо. — Боль… она такая ужасная… Времени совсем не остается… А нам еще надо столько обговорить… Есть ведь… еще один вопрос… И я должен знать… ответ на него…

Он не договорил, одышка вновь заставила его умолкнуть. Лицо Франческо подергивалось, исказилось судорогами, кашель усиливался, тело конвульсивно вздрагивало. В безмолвном ужасе, не в силах пошевелиться, Кларисса взирала на эту неравную борьбу со смертью. Франческо ценой тяжких мук вынужден был отвоевывать у незримого противника каждый вздох. Кашляя, он с хрипом втягивал в легкие очередную порцию воздуха и несколько мгновений спустя со свистом и шелестом выдыхал. Казалось, с каждым разом он пытался изгнать засевшего где-то внутри себя демона и всякий раз безуспешно. Но Франческо не сдавался. И если прежде он собрался расстаться со своей жизнью легко, выбросив ее, как поношенное, годами не снимаемое опостылевшее платье, к тому же тесное, то теперь, вцепившись в него изо всех сил, непостижимым образом таившихся в этом истерзанном теле, тщился уберечь, сохранить его, словно оно было единственным, что у него оставалось.

Что же заставляло его сейчас цепляться за остатки жизни? Что за вопрос мучил его?

Наконец приступ миновал. Прижав к груди подбородок, Франческо без сил рухнул на подушку, из груди его вырывалось сиплое, надсадное дыхание. Малейшее движение отнимало массу сил. Кларисса видела по его лицу, какую страшную боль он силится преодолеть. Поднявшись, она уложила его голову посредине подушки, чтобы ему было удобнее. Франческо безропотно подчинился.

Сознавал ли он, что она рядом?

Кларисса встала зажечь свечу и снова села у постели в ожидании, когда придет в норму его дыхание и вернутся силы. Франческо лежал перед ней, закрыв глаза, с бескровным лицом, будто человек из иного мира, скорее, привидение в тускловатых отблесках мерцавшей свечи. Как княгине хотелось, чтобы он сейчас раскрыл их.

Вдруг губы его зашевелились.

— Зачем?.. — прошептал он. — Зачем… вы так со мной… поступили?

Вот на какой вопрос желал он получить ответ, вот что не давало ему уснуть вечным сном. Кларисса набрала в легкие побольше воздуха. Она понимала, что от ответа не уйти, но что сказать ему? Как и чем оправдаться? Тем, что стремилась уберечь его замысел от забвения? Что желала бессмертия его гениальным идеям, его мастерству? Что его произведение куда ценнее его жизни? Чтобы, попав в рай, ему не пришлось бы проливать слезы? У нее в голове роились тысячи слов, фраз, обрывков разговоров, которые они вели много лет назад, еще в той, другой жизни, но какую бы она ни привела причину, все они казались ей теперь ничтожными перед неотвратимостью смерти.

— Потому что я люблю тебя, — неожиданно для себя произнесла Кларисса, все же твердо зная, что это единственно верный и правдивый ответ. — Вот поэтому так и поступила.

— Что… что вы сказали?

Франческо открыл глаза и с изумлением взглянул на княгиню.

— Да, Франческо, — повторила Кларисса и сжала его ладонь. — Я люблю тебя, уже много лет люблю.

В его темных глазах вспыхнул тот же огонь, который она впервые увидела в день, когда он показывал ей купол собора Святого Петра. Долгое время они молча смотрели друг на друга, и взгляд этот, казалось, слил воедино их души.

— Франческо, любимый мой, — шептала она.

Внезапно она ощутила позыв быть не просто рядом с ним, а настоящей, истинной близости, ей захотелось обнять, поцеловать его. Склонившись над Франческо, княгиня нежно, будто боясь ранить его, припала губами к холодеющим устам.

Миг, когда уста обоих слились в первом поцелуе, вырвал их из этого мира и этого времени. Ни одиночества, ни границ, их разделявших, более не существовало — они исчезли, сожженные неведомыми силами. Он был в ней, а она — в нем, оба сплавились в единое и огромное согласие.

— Ты… ты назвала меня на ты, — прошептал пораженный Франческо, когда после столетий безумного блаженства их губы расстались.

— Не я, мое сердце.

Она гладила его волосы, щеки. Как бы ей хотелось вечно гладить, ласкать, целовать его, пытаясь наверстать упущенное за многие годы. Но Кларисса сдерживала себя, сознавая, что ей дарован один лишь этот миг, один-единственный поцелуй, и, подавив в себе страстное желание покрыть поцелуями его лицо, глаза, щеки, лишь еще крепче сжала холодеющую ладонь.

— Ты… ты видела площадь? — спросил он.

Кларисса безмолвно кивнула. Снова их взгляды встретились, скрепленные прикосновением рук.

— И она тебе… понравилась?

— Она — чудо, Франческо. Это самое большое чудо, которое мне приходилось видеть.

— Значит… значит… ты… гордишься мною?

— Да, Франческо, любимый мой, да!..

Голос отказывался повиноваться ей, по щекам текли слезы, но княгиня не чувствовала их.

— Спасибо…

Услышав слово благодарности, Кларисса, не выдержав, громко всхлипнула. Отвернувшись, она уткнулась лицом в его ладонь, чтобы Франческо не мог видеть ее слез. Она долго не поднимала головы, страшась взглянуть ему в глаза.

— Ты… не должна расстраиваться… не плачь, — выговорил Франческо.

Дыхание его с каждой секундой становилось тяжелее, каждое слово стоило нечеловеческих усилий.

— Подумай только… скоро я узнаю… откуда идет снег… Может быть… кто знает… он и правда идет со звезд… Я всегда любил снег… У меня на родине… в горах… там очень часто шел снег.

Обессилев, Франческо умолк. Кларисса вновь нежно сжала его ладонь, он ответил на ее пожатие, медленно согнув пальцы. И хотя оба молчали, чувствовалось, что их души, их сердца внимают друг другу. Каждое пожатие несло в себе массу оттенков — тайные вопросы и ответы на них, едва различимые знаки в самых потаенных закоулках их душ, мольбы об исполнении давно канувших в прошлое, исчезнувших мечтаний, услышанные небесами сейчас — в единственный час их любви.

— Тогда… тоже шел снег… — едва слышно прошептал Франческо. — Той ночью… когда я впервые… увидел тебя… твой образ…

Глубоко вздохнув, он сомкнул веки, и губы его онемели. О какой ночи он говорит? О каком образе? Кларисса в отчаянии смотрела на него. На устах Франческо трепетала улыбка, словно в это мгновение он увидел нечто радостное и прекрасное, и пока улыбка эта оставалась на его лице, Франческо казался совсем молодым.

Но вскоре она пропала с его лица.

Франческо больше не двигался, он лежал, безвольно полураскрыв рот и опустив подбородок, будто жизненные силы разом улетучились из него. Дыхание его, в диссонанс с неподвижным телом, учащалось. Ужас охватил Клариссу. И хотя Франческо оставался рядом, он показался ей вдруг страшно далеким. Его пальцы подрагивали в ее ладони, но она со страхом начинала понимать, что они больше не передают прежние тайные знаки, которыми они обменивались только что, а это лишь судороги умирающей плоти, ответ на мучительную боль, которая донимала сейчас отдалявшегося от нее и ставшего вдруг таким одиноким и недоступным Франческо. Кларисса услышала, как, прогрохотав колесами по булыжнику мостовой, у входа в дом остановился экипаж. Вскоре на лестнице послышались шаги и голоса.