Книга Нефертити - Мишель Моран

— Но мы не сможем уехать до вечера, — сообщила я ему. — Сегодня похороны. Я знаю, что ты скажешь, но она не справится с этим сама. Просто не справится.

— Так это будет огненное погребение? — спросил Нахтмин.

Я кивнула.

— Маленькая Неферуатон… — Я посмотрела на Бараку, лежащего на сильных отцовских руках, и у меня задрожали губы. — Я не представляю, как Нефертити вынесет это.

— Вынесет, потому что она сильна и ей ничего больше не остается. Твоя сестра не дура, невзирая на то что она поддержала Эхнатона. И она не слаба.

— Я бы не вынесла, — призналась я.

Нахтмин коснулся моей щеки и посмотрел в глаза:

— Тебе никогда и не придется этого делать. Я увожу тебя отсюда, хочешь ты того или нет.

— Но после погребения.

Когда стемнело, раздался звон колоколов, и жрецы Атона, пережившие чуму, собрались во дворе дворца Амарны. На всех были венки из руты. Костер сложили нервничающие слуги — чума могла таиться за любым камнем, — но мы собрались все вместе, закрыв лица покрывалами. Женщины плакали. Мать прижалась к моему плечу в поисках поддержки, а отец тем временем стоял рядом с Нефертити — они были словно два непокорных столпа силы. Кийя рыдала так, что это невозможно было слушать. Она была на позднем сроке беременности, и я поразилась тому, что в этом непростом состоянии она сумела пережить чуму.

Но, впрочем, маленький Барака тоже ведь пережил…

Кийя рыдала так, что сердце разрывалось, и я подумала, как это жестоко, что рядом с ней сейчас нет никого, кроме нескольких женщин, которых она оставила при себе. Панахеси в одеянии жреца стоял у сложенного костра, а Эхнатона держала за руку Нефертити, боясь отпустить.

— Как ты думаешь, они с Атоном? — спросила Анхесенпаатон.

Она стала теперь совсем другой, печальной и замкнутой.

— Думаю, да, — солгала я, поджав губы. — Да.

Анхесенпаатон повернулась к языкам огня, поднявшимся с дальней стороны погребального костра. Тела были завернуты в льняные простыни, сбрызнутые рутой. Пламя взметнулось к небу и поглотило царевен. Затем огонь добрался до Небнефера, и саван спал с него, обнажив лицо. Над двором пронесся отчаянный крик, и Панахеси схватил Кийю. Эхнатон посмотрел на своих охваченных горем жен, и что-то в нем сломалось.

— Это все почитатели Амона виноваты! — выкрикнул он. — Нас предали! Это кара Атона! — закричал он, теряя рассудок. — Колесницу мне!

Стражники-нубийцы попятились.

— Колесницу! — закричал фараон. — Я сломаю все двери, войду в каждый дом, но отыщу их лжебогов! Они почитают Амона в моем городе! В городе Атона!

Он был безумен. Лицо его исказилось от бешенства.

Нефертити схватила мужа за руку:

— Стой!

— Я разорву на части всех, в чьих домах есть лжебоги! — поклялся Эхнатон.

Он вырвал руку, сбросил плащ и вскочил на поданную колесницу. Лошади беспокойно заржали. Эхнатон взмахнул хлыстом.

— Стража! — крикнул он, но стражники в страхе отступили.

В городе еще бушевала чума, и никому не хотелось рисковать жизнью. Когда Эхнатон увидел, что никто не последует за ним, он приказал отворить ворота, невзирая ни на что.

— Не открывать! — рявкнула Нефертити.

Стражники переводили взгляды с одного фараона на другого, не понимая, кому же подчиняться. А потом Эхнатон погнал колесницу прямо на запертые ворота, и Нефертити, испугавшись, что он сейчас разобьется насмерть, закричала:

— Откройте! Открыть ворота!

Эхнатон и не подумал останавливаться. Ворота едва-едва успели отвориться, как бешеная колесница с наездником промчалась сквозь них. Фараон Египта исчез в ночи, а языки пламени во дворе поднялись еще выше, скрывая тела его детей.

Нефертити шагнула в круг света. В правой руке у нее были посох и цеп, знаки власти. Левую она сжала в кулак.

— Верните его обратно!

Стражники заколебались.

— Я — фараон Египта! Верните его обратно, — она повысила голос, — пока он не уничтожил всю Амарну!

Из дворца с плачем выбежала служанка, и все, кто находился во дворе, дружно обернулись. Девушка упала на колени перед Нефертити.

— Ваше величество, вдовствующая царица скончалась!

Присутствующие истерически запричитали, и отец быстро подошел к Нефертити.

— Если он вернется, он может принести чуму. Мы должны отпустить обитателей дворца. Найти баржи и вывезти их за пределы города. Слуги останутся. Твои дети…

— Должны уехать, — самоотверженно произнесла Нефертити. — Пускай Мутноджмет увезет их.

Ее слова потрясли меня.

— Нет! — воскликнула Меритатон. — Мават, я тебя не оставлю! Я не уеду из Амарны без тебя!

Отец взглянул на Меритатон, оценивая, насколько серьезно она настроена.

— Я не покину дворец! — решительно заявила Меритатон.

Отец кивнул:

— Тогда отошли с Мутноджмет Анхесенпаатон. Они могут пожить в Фивах до той поры, пока Эхнатон не восстановит порядок.

Он посмотрел в сторону дворца и на миг прикрыл глаза — но это было единственной передышкой, какую он себе позволил.

— А теперь я должен повидать мою сестру, — сказал он.

Я видела, какую дань взимала власть с моей семьи. У отца запали глаза, а Нефертити словно бы съежилась под бременем стольких потерь. А вот теперь скончалась женщина, приведшая нас к власти. Никогда больше мне не увидеть ее проницательного взгляда, не услышать ее смеха в моем саду. Никогда больше она не посмотрит на меня, угадывая мои мысли, словно бы читая их с листа папируса. Женщина, правившая бок о бок со Старшим, с Аменхотепом Великолепным, и взявшая на себя его роль, когда он устал от власти, ушла в загробный мир.

— Да благословит тебя Осирис, Тийя, — прошептала я.

Женщины и дети с пронзительными криками мчались к Залу приемов.

— Фараон бежал! Фараон бежал! — выкрикнула какая-то служанка, и ее крик разнесся по коридорам, среди комнат прислуги.

Я видела, как женщины мчатся мимо открытых окон, перекрикиваются и тащат в охапках одежду и драгоценности.

— Боги покинули Амарну! — крикнул кто-то. — Даже фараон нас бросил!

Женщины тянули детей через двор, заполненный едким дымом, чтобы добраться до пристани. Они несли сундуки с одеждой, а мужчины тащили остальные пожитки семьи. Слуги бежали вперемешку с придворными и послами. Это было безумие.

Мои родственники кинулись во дворец, но Нахтмин остановил меня, прежде чем мы добрались до Зала приемов.

— Мы не можем оставить твою родню в таком положении, — сказал он. — Фараон умчался. Когда люди в городе обнаружат, что он исчез, твоя родня окажется в опасности.