Книга Во имя справедливости - Джон Катценбах

— Сколько? — прохрипел Кауэрт. — Скольких вы убили? Шесть? Семь? Неужели вы каждый раз убиваете кого-нибудь после своей проповеди в церкви?!

— Такие преступления характерны для белого человека. — Фергюсон прищурился, но по-прежнему говорил спокойно.

— Что?

— Вспомните всех серийных убийц: Спекса, Банди, Корону, Гейси, Хенли, Лукаса и даже нашего приятеля Салливана. Вспомните Джека-потрошителя и Синюю Бороду. Все они были белыми, мистер Кауэрт. Может быть, Калигула и Дракула были неграми? Загляните в тюрьму. Там вам покажут Чарли Мэнсона и Дэвида Берковица. Они тоже белые. Видите, только у белых возникают такие странные желания. Разумеется, бывают исключения, но они только подтверждают правило. Например, Уэйн Вильямс из Атланты чернокожий, но ведь по его делу так много вопросов! Даже по телевизору показывали передачу, в которой высказывали сомнения в том, что Вильямс виновен во всех тех убийствах, в которых его обвиняют в Атланте. Видите ли, чернокожие не воруют на улицах маленьких девочек и не топят их трупы в болоте. Для нас больше характерны вспышки ярости. Мы можем устроить стрельбу или поножовщину. Обычно это происходит в больших городах, где находится много свидетелей и достаточно улик для того, чтобы без лишних разговоров засадить нас в тюрьму. Иногда чернокожие насилуют женщин, которые вертят задницами во время своих утренних пробежек, а чернокожие наркодилеры убивают друг друга. Еще чернокожие способны на вооруженные ограбления в маленьких магазинах и на то, чтобы кидаться друг на друга. Вот и все! Среди нас не бывает серийных убийц. И все-таки белые страшно нас боятся и вооружаются против нас до зубов… Да, вот еще! Существующую систему вполне устраивает такое положение вещей. Все, что выходит из ряда вон, она отвергает. Так что ваша новая статья, мистер Кауэрт, никому не понравится. И ее не опубликует ни одна газета, потому что читатели не желают испытывать внезапный страх перед неожиданным… Кроме того, у вас нет никаких доказательств!

— Но Джоанна Шрайвер… — начал было Кауэрт.

— Забудьте о ней! — перебил его Фергюсон. — Поймите же наконец, что она давно мертва и ее не вернуть. И постарайтесь внушить это вашему приятелю Тэнни Брауну!

— Но я все равно напишу эту статью! Вы это прекрасно знаете! — Журналист вцепился в край стола, чтобы чувствовать себя увереннее.

Фергюсон промолчал.

— Я напишу про все. Про то, как вы лгали и юлили, и про все остальное. Вы можете отрицать это сколько хотите, но вы сами прекрасно знаете, чем все это для вас кончится.

— Чем же?

— Может, моей карьере и придет конец, может, придет конец и карьере Тэнни Брауна, но и вам тоже придет конец! Нет, вас не посадят в тюрьму. В этом вы правы. И будут такие люди, которые поверят в то, что вы невиновны и все это мы подстроили. Но большинство людей охотно нам поверят, потому что людям вы противны. А полиция больше никогда не оставит вас в покое. И вы больше никогда не смешаетесь с толпой. На вас везде будут показывать пальцем!

Фергюсон злобно покосился на Кауэрта, который безжалостно продолжал:

— Знаете, Фергюсон, что делают со старым хитрым котом, который по ночам душит крыс и кротов, а утром гордо выкладывает эту падаль прямо на крыльцо? Ему надевают на шею колокольчик, с которым ему не подобраться незаметно ни к одной мыши… Думаете, вас и дальше будут приглашать выступать в церквях, если на вас вновь падут подозрения? Наверное, прихожане поищут какого-нибудь другого проповедника, который не будет тайком возвращаться к ним в город, чтобы воровать детей!

Глаза Фергюсона засверкали от ярости, но журналист уже был не в силах остановиться:

— А полиция! Представьте себе полицию! Вас всегда будут держать на заметке в полиции, и стоит чему-то случиться — а что-нибудь обязательно все время будет случаться, — как за вами тут же приедут. И сколько же преступлений вы рассчитываете еще совершить, не сделав при этом ни одной ошибки? Вы же можете забыть что-нибудь на месте преступления, или вас там могут случайно увидеть. И этого будет вполне достаточно для того, чтобы на вас обрушился праведный гнев всего населения этой страны. Вы и глазом не успеете моргнуть, как снова очутитесь именно там, где мы с вами впервые познакомились. Но на этот раз журналисты не бросятся вас спасать.

Фергюсон сжался в комок на стуле, и его рука потянулась к охотничьему ножу.

«Сейчас он меня прикончит!» — похолодев от ужаса, подумал журналист. Он поискал глазами какой-нибудь тяжелый предмет, чтобы хоть как-то защититься. Как он жалел сейчас о том, что у него нет маленького передатчика, чтобы вызвать подмогу!

Фергюсон приподнялся со стула. Журналист стиснул пальцами край стола, так что костяшки побелели, но Фергюсон передумал и уселся обратно.

— Уверен, что вы не напишете такую статью, — заявил он.

— Почему?

Некоторое время Фергюсон молча наблюдал за вращающейся в магнитофоне кассетой, а потом подался вперед и раздельно проговорил:

— Потому что в такой статье не будет ни слова правды! — Он протянул руку и выключил магнитофон. — Вы не напишете эту статью по целому ряду соображений. Во-первых, у вас нет ни фактов, ни улик. У вас есть только предположения, опирающиеся на случайное стечение обстоятельств. Ни один редактор не опубликует такую статью в своей газете. Во-вторых, у вас недостаточно материала для статьи. Вы сами прекрасно понимаете: костяк статьи строится на базе чьих-то слов, например слов полиции. Потом вы наращиваете на этот костяк плоть из ваших собственных наблюдений. Так вот, в данном случае у вас нет ни костяка статьи, ни наблюдений для того, чтобы он оброс плотью. Вот поэтому-то я вас совершенно не боюсь… А вы меня боитесь?

Кауэрт кивнул.

— И это хорошо. Как по-вашему, Тэнни Браун меня боится?

— И да и нет.

— Очень странно слышать это от журналиста, прослывшего поборником объективности! Поясните, что вы имели в виду.

— Мне кажется, Брауна пугают ваши поступки, а вас самого он не боится.

— Скажите на милость! — сокрушенно покачав головой, сказал Фергюсон. — Отчего это люди всегда так боятся, что с ними что-то случится? Отчего вы сейчас боитесь меня? Вы думаете, я сейчас пырну вас этим охотничьим ножом? Вы считаете меня убийцей со стажем и не сомневаетесь в том, что я способен в два счета выпотрошить вас, изуродовать ваш труп и подкинуть его в такое место, где сложится впечатление, что вас просто убили и ограбили наркоманы из нашего района? Знаете, здесь не любят праздношатающихся белых. Пожалуй, я могу устроить все так, словно журналиста, заблудившегося в этом районе, зверски убила банда местных чернокожих подростков. Как вы думаете, мистер Кауэрт, это у меня выйдет?

— Не выйдет.

— Почему же? Ведь, по вашему мнению, я отпетый головорез.

— Я только…

— А по-моему, выйдет! — прошипел Фергюсон и взялся за нож.

— Нет! — поспешно сказал Кауэрт. — Кровь! Много крови! Вам будет ее не отмыть!