Книга Музыка сфер - Элизабет Редферн

Он закричал. Он разодрал бы ногтями свое лицо, но его руки были связаны. Сквозь собственные крики он расслышал, как Карлайн прошептал:

— Теперь ты слепой Мышонок. Я хотел бы остаться и посмотреть, как ты забегаешь перед тем, как умереть, но не могу. Видишь ли, мне надо будет сжечь этот дом и все в нем… — Он помолчал и добавил почти с сожалением: — И тебе тоже придется сгореть.

— Нет! — вскрикнул Александр, но в наступившей тишине он услышал шаги Карлайна, уже спускающегося по лестнице. Он услышал его спокойный холодный голос:

— «Ты разоришь и обнажишь блудницу, и плоть ее сожжешь в огне…»

Карлайн рассмеялся, и вновь наступила тишина.

Александр кое-как поднялся на ноги и, продвигаясь неверными шажками, повернулся боком и пытался связанными руками нащупать проем в стене, где начиналась лестница. Но с потерей зрения словно исчезло и чувство равновесия, и он страшился — так страшился! — длинного падения в темноту. Карлайн, конечно, внизу и поджигает занавески и другие легко воспламеняющиеся предметы. Александру почудилось, что он уже ощущает огонь, такой же, как в его глазах. Колени его ударились о стул, опрокинутый Ротье и Карлайном во время их схватки. Ноги подогнулись, и он упал, зарыдав, и его глаза обожгло с новой жгучестью.

Пока пол под его лицом был еще прохладным. Он прижался к нему щекой, зная, что скоро ему придется выбирать между чернотой и пламенем.

LXIII

О, Аполлон, Селена и все вы,

Негаснущие светочи, что кротко

На землю эту гнусную глядят,

Не шлите боле вниз свои лучи.

КРИСТОФЕР МАРЛО. «Тамерлан Великий», Часть 2 (1590)

Когда наступила темнота, Джонатан Эбси решил, что наблюдатели на Брюер-стрит наконец отчаялись дождаться его возвращения, так как, в заключительный раз забарабанив в дверь внизу, они повернулись и ушли. Джонатан, проследив, чтобы они скрылись из вида, покинул свои неосвещенные комнаты и поспешил вниз по лестнице, но был перехвачен квартирной хозяйкой, вышедшей из своей комнаты. Он встал как вкопанный.

— Я знала, что вы были там, сэр, — сказала она негромко. — Все это время. — Она кивнула в сторону улицы. — Я подумала, что будет лучше задержать их, пока не стемнеет. А тогда я сказала им, будто увидела вас вдалеке, когда вы шли к дому от угла Комптон-стрит. Я сказала им, что вы только посмотрели и убежали.

— Благодарю вас, — сказал Джонатан.

И вот теперь он ехал в западном направлении, отчаянно подгоняя костлявую клячу, которую взял из дешевой прокатной конюшни за Моллом. И медленно, слишком медленно темные улицы Лондона сменялись лугами и спящими деревушками. Он проехал мимо «Дома-На-Полпути», его скопления ветхих конюшен и свинарников. Он проезжал мимо загородных особняков, дремлющих в глубине своих обнесенных высокой оградой садов. И все это время над его головой сверкали летние звезды, пылая в черноте небес.

Его кляча все больше уставала. Время от времени он останавливался, чтобы дать ей передохнуть. Затем, когда он приблизился к тому месту, где, по его предположению, должен был находиться дом Монпелье, он вновь остановился, так как ночное небо в том направлении было светлым, слишком светлым, и тяжелый оранжевый полог скрыл звезды. Теплый июльский ветерок внезапно изменил направление и подул с запада. Джонатан почуял смрад тлеющего огня и вспомнил сгоревший дом Александра в Кларкенуэлле. Его горло вновь закупорил комок страха.

Он поехал дальше, ударами каблуков подгоняя наемную клячу, проклиная ее за медлительность. Наконец он добрался до ворот и зарысил по подъездной дороге, петлявшей между густыми купами деревьев. Дым разъедал его ноздри, и когда деревья расступились, он увидел, что дом действительно горит. Огонь еще не охватил его весь, но большая часть первого этажа уже пылала, и из нижних окон взметывались языки пламени. Его кляча взвилась на дыбы и испуганно заржала. Джонатан соскочил с седла, кляча вырвала поводья из его рук и галопом поскакала назад по подъездной дороге.

Джонатан, задыхаясь, стоял на лужайке перед горящим домом. Воздух был наполнен едким запахом дыма, вокруг него кружил пепел, опускаясь на его одежду, его кожу. Он подумал со щемящим сердцем: конечно же, там никто не мог остаться в живых. Но, когда он поднял глаза к крыше, ему почудилось какое-то движение над верхней чертой восточного крыла, куда пламя еще не добралось.

Он побежал за угол к единственной стене дома, пока не охваченной огнем.

Что-то привлекло его взгляд, что-то блестевшее в траве. Он быстро пригнулся и увидел, что отраженный свет отбрасывается медным стволом маленького пистолета с рукояткой тоже медной в форме головы леопарда. Нахмурясь, он подобрал его и машинально взвел курок.

Затем резко поднял голову, потому что из-за угла дома появился мужчина. Увидев Джонатана, мужчина остановился и замер. В руке он держал факел, который снизу озарял ангельскую красоту его лица и придавал почти серебристость его длинным белокурым волосам. Карлайн. Человек, которого он видел с Кроуфордом. Карающий ангел старой Ханны. Убийца его дочери.

Растерянность Карлайна длилась мгновение. Джонатан едва успел оправиться от изумления, а Карлайн уже целеустремленно шагал к нему по траве. Его левая рука сжимала пылающий факел, а правая — нож.

— Мистер Эбси, — сказал он, а его лицо оставалось ничего не выражающей маской. И Джонатан, чье сердце бешено забилось, убедился, что не ошибся в своих подозрениях: немота Карлайна была лишь еще одной хитростью для обмана тех, кто его приютил. Он медленно поднял пистолет. Карлайн остановился. Джонатан увидел внезапную неуверенность в его синих глазах.

— Ты убил их всех, так, Карлайн? — сказал он. — Всех этих девушек.

Карлайн не ответил. Он облизнул губы, точно хищный зверь, не спуская примеривающегося взгляда с пистолета. Ярость все больше закипала в сердце Джонатана, и он сказал:

— Ты знал, что первой была моя дочь? — Он прицелился в сердце Карлайна, и наконец леденящие голубые глаза встретили его взгляд.

— Первая? — повторил Карлайн. — Первая из рыжих шлюх?

Рука Джонатана задрожала, он с трудом придал ей твердость.

— Ты убил ее в прошлом июне. Ты ее задушил.

Глаза Карлайна почти блеснули насмешкой. Он сказал очень раздельно:

— Так я же тогда был еще в Портсмуте!

— Ты лжешь, — сказал Джонатан. Он продолжал целиться в сердце Карлайна. — Конечно, ты лжешь. Моя дочь была убита первой.

— Я знаю, одна из шлюх сдохла в июне, — вкрадчиво сказал Карлайн, — только убила ее Августа де Монпелье. А не я.

— Не-ет!

— Да. — Карлайн медленно улыбнулся. — Гай отправился в город, подчиняясь своему безумию. Только на этот раз он захватил с собой горсть золотых монет Ротье. Августа поняла опасность этого и проследила за ним. Она не успела вовремя помешать своему идиоту-братцу заплатить опасным золотом, а потому собственноручно задушила шлюшку и забрала назад все монеты.