Книга Кодекс «Альтмана» - Роберт Ладлэм

— То есть вы хотите дать Киавелли и Тейеру машину и несколько своих бойцов, которые вывезут их из Китая?

— Так и было задумано.

— Не пойдет. Мы не знаем, сколько людей приведут с собой Ли Коню и Фэн Дунь. Нам нужен каждый человек. К тому же ваши бойцы не успеют вернуться вовремя. Киавелли и Тейеру придется остаться с нами до тех пор, пока мы не углубимся в горы. Там мы спрячем их где-нибудь в укромном месте и заберем, когда будем уходить.

Асгар на секунду задумался:

— Что ж, звучит разумно. Вдобавок Киавелли и Тейер смогут поддержать нас. Вы умеете стрелять, сэр?

— Последний раз я стрелял много десятилетий назад, — ответил старик. — Что за операция нам предстоит?

— Мы не имеем права рисковать вашей жизнью, сэр, — ровным голосом произнес Джон.

— Ни при каких обстоятельствах, — подтвердил Киавелли.

— Ладно. — Тейер вздохнул. — Объясните хотя бы, в чем она заключается.

Джон рассказал о целях встречи у Спящего Будды, о намерениях ее участников, о том, какое значение имеет ее итог, и об опасностях, которыми она грозит.

— Стало быть, речь идет о договоре по правам человека? — спросил Тейер. Его морщинистое лицо нахмурилось. — Его значение трудно переоценить. Это одна из важнейших законодательных инициатив администрации моего сына.

— Согласен, — сказал Джон. — Договор затрагивает судьбу всей планеты.

Дэвид Тейер снял очки и потер переносицу точно таким же движением, что и президент. Потом он обмяк в кресле, словно обессилев. Он смотрел в окно, чуть улыбаясь.

Джон вновь повернулся к лобовому стеклу. Он посмотрел на Асгара, и тот ответил ему коротким взглядом облегчения. Они вновь принялись внимательно наблюдать, ища признаки опасности. Машины ехали мимо ферм, на дворах которых был рассыпан рис для просушки в лучах завтрашнего солнца. Еще недавно здесь сушились стручки красного перца. Нешлифованный рис лежал повсюду, даже снаружи заборов были навалены кучи, похожие на побуревшие сугробы. У стен стояли самодельные сельскохозяйственные орудия из дерева. Время от времени попадались курятники, свинарники и огороды. На грядках виднелись тяжелые деревянные ведра для сбора овощей. Тут и там Джон замечал буйволов, которые паслись, свесив головы и едва не касаясь ноздрями земли.

Томительно тянулось время, создавая нервозность и напряжение. Машины въехали в деревню, и Тейер приподнялся в кресле. Дома здесь выглядели более богатыми, их крыши были покрыты изогнутыми сине-черными плитками, на каждой крыше не меньше двух печных труб. На дороге появилось покрытие — массивные каменные булыжники, вытесанные, судя по их виду, не менее сотни лет назад. Тейер рассказал, что его порой привозили в эти места на работу. Он исполнял здесь канцелярские обязанности.

— Видите стулья у обочины? Эта дорога — нечто вроде продолжения гостиной комнаты, — объяснил он. — Крестьяне сидят тут за столами, играют в карты, пьют чай и сплетничают. Они рассыпают рис для просушки даже на дороге, и мотоциклисты ездят по нему, как будто его здесь нет. Но это никого не волнует. Рис для китайцев — нечто древнее и вечное, словно луна и звезды. Ему ничто не может повредить.

Джон оглянулся и посмотрел на отца президента. Его старческое лицо казалось утомленным, но даже в полумраке салона на нем ясно читалось выражение радости. Тейеру явно хотелось поговорить. Это был добрый знак.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Джон.

— Довольно странные ощущения. Меня распирают эмоции. Они словно маленькие чертенята, с ними невозможно совладать. Мне хочется смеяться, а уже в следующее мгновение — плакать. Боюсь, я достиг того возраста, когда люди становятся слишком сентиментальными.

Джон кивнул:

— Так и должно быть. Как ваше физическое самочувствие?

— Ах, вы об этом. Я немного устал, но теперь ко мне вновь вернулись силы.

— Вас когда-нибудь пытали?

Тейер нахмурился, снял очки и потер переносицу. Вновь тот самый жест, который Джон замечал у президента. И в этот миг ему на глаза вновь попались два изуродованных пальца. Он подозревал, что под одеждой старого заключенного скрываются и другие сломанные кости. Ребра. Рука. Вероятно, нога. Без тщательного медосмотра невозможно сказать наверняка. Если побег удастся, первым делом Тейера нужно будет показать врачам.

Джон вновь принялся наблюдать за местностью, покрытой ночным мраком.

Тейер тоже смотрел в окно. Невзирая на опасность и напряжение, царившее в салоне машины, он явно пребывал в прекрасном настроении духа.

— Китайцы — поистине удивительный народ, — заговорил он. — Постоянно повторяют старые мифы и сочиняют новые. Как-то раз в здешних горах прорвало акведук, сооруженный еще во времена военного коммунизма, и власти сообщили живущим у подножья крестьянам, что, дескать, это новый живописный водопад. Таким образом они сумели убедить крестьян продолжать работать на полях, хотя это было небезопасно.

— В китайской культуре природа и мифы неразрывно переплетены, — согласился Асгар. — Что стало с теми людьми? Они уцелели?

— Да. Акведук вовремя починили, — продолжал Тейер. — Почти с каждым природным явлением у них связана легенда или даже несколько. Легенды — идеальное средство для того, чтобы держать население в невежестве. Науки, в нашем понимании, здесь попросту не существует. И это породило весьма своеобразный образ жизни, полный красоты. Китайцы говорят поэтическим языком. Большое дерево для них — это божество, принявшее иную форму. Радуга приносит счастье. Но когда невежество пустило корни в Пекине, начались трудные времена.

— Правда ли, что Мао — обычный крестьянин, едва закончивший начальную школу? — спросил Джон.

— Да, и в его эпоху страной управляли крестьяне. Порой в буквальном смысле этого слова. Они не могли читать документы, но были вынуждены ставить на них личные штампы. Они почти ничего не знали о массовом производстве, о фабриках, науке и даже о сельском хозяйстве за пределами своих родных ферм. Через пять лет после прихода Мао к власти страна едва не погибла от голода из-за нелепых решений Политбюро. В тюрьме мы ели все подряд — птиц, насекомых, траву. Вскоре не осталось ни растений, ни коры на деревьях. Многие из нас умерли. — Тейер передернул плечами. — Впрочем, хватит об этом. Теперь, когда невозможное стало возможным, у меня появился стимул прожить достаточно долго, чтобы встретиться с родными. Похоже, я становлюсь жадным, но это меня не волнует. Потом я смогу спокойно умереть.

Пока Джон беседовал с Тейером, Асгар переговаривался по рации с водителями двух остальных машин. Никто из них не замечал слежки. Они продолжали наблюдать и поддерживать связь. В динамике рации слышались их встревоженные голоса, перекрывавшие звук моторов.

— Нам передают из колонии, — бросил Асгар через плечо. — Охранников до сих пор не хватились, следовательно, начальство еще не знает о вашем побеге, парни. Пока нам сопутствует удача. — Он отвернулся и вновь стал смотреть на дорогу. Колонна начала подниматься в гору.