Книга Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский

Отар настаивал, что к убийству Максимовой-Сильвинской никакого отношения не имеет, что он вылетел в Германию по причинам, о которых пока не желал бы распространяться, но к делу об убийстве женщины они не относятся. Что же касается самой Кармен, как ее звали в узком кругу знакомых, то она всегда была самая настоящая сука… Турецкий обратил внимание, как тень недовольства скользнула по лицу инспектора. Она, продолжал Санишвили, всегда была жадна, продажна и любила шантажировать людей. Кстати, те деньги, которые она получила из банка «Золотой век», — тоже результат шантажа.

Но если это так, возразил Турецкий, то ему просто непонятно, что же могло связывать с ней Отара?

— Она — потрясающая любовница, — ответил рыхлый грузин. Причем сказал с такой интонацией, что Саша понял: это правда. О чем еще может с таким почти гастрономическим смаком рассуждать горячий и темпераментный кавказский человек.

— А еще она всегда была связана с КГБ, — многозначительно добавил Отар. — Может быть, там надо искать наши миллионы. Пока не знаю.

— Но что же нам делать с вашей окровавленной рубашкой, — сделал наивные глаза Турецкий, — которую мы нашли в мусорном баке на улице.

— Розовая? — сразу спросил Отар.

— Да. И порванная под мышкой.

— Знаю. Моя рубашка. И кровь на ней — моя. Эта стерва… — Санишвили вдруг скинул с себя пиджак и задрал до горла рубашку. — Вот покажу… — На левой стороне груди были три заживших уже длинных пореза. — Смотрите, это она разозлилась, что больше денег не дам. Так и сказал ей прямо. Пусть ее эти, из КГБ, финансируют. Она в глаза мне хотела, только не достала, как кошка дикая тут вцепилась. Я потом рубашку в угол бросил, зачем с таким, понимаешь, домой ехать? И так каждый день скандалы… У нее в шкафу много моих рубашек было. Приходил… уходил. Надо, чтоб чистая рубашка была, к большим людям ездил, неудобно…

— Ну и чем эта ваша с ней история кончилась? — спросил Турецкий.

— А чем? Надел другую рубашку, плюнул, ушел. Потом вечером улетел…

Саша понял, что это, в общем, вся информация. Через герра Юнге он попросил адвоката, чтобы тот помог, или как там у них положено, оформить максимально подробно показания господина Санишвили, поскольку они должны будут фигурировать в суде.

Адвокат выслушал, кивая, и обещал выполнить просьбу.

И еще Саша попросил Санишвили держать если не его самого, то хотя бы герра Юнге в курсе своих перемещений. Мало ли, вдруг придется что-то уточнить, поправить там… а человека на месте не окажется. Непорядок. Нет, никакой речи о домашнем аресте или еще чем-то подобном не идет. Просто желательно не создавать следствию дополнительных ненужных трудностей.

На том и расстались. Турецкий был почти уверен, что концы надо искать… нет, не в КГБ, конечно, не существует давно такой организации, хотя люди-то… они ж никуда не делись…

5

Самым сложным представлялся Турецкому денежный вопрос. Отсутствие документов в какой-то степени компенсировало благорасположение герра Юнге. А вот без денег… Ожидать скорой помощи от Меркулова вряд ли стоило: там, в родной конторе, на оформление подобных вопросов недели уходили. Значит, оставался только один путь: в расчете на премию, объявленную и, в частности, подтвержденную старшим инспектором, в сумме 50 тысяч марок за радикальную помощь в расследовании дела Шройдера, лезть уже окончательно по уши в долги к Славке Грязнову. Турецкий прикидывал про себя варианты, как это сделать, чтоб не выглядеть совсем уж навязчивым наглецом. Но его опередил Денис. Он заявил, что созванивался с дядей, вводя его в курс дел, и тот сказал, что предпринял со своей стороны некоторые шаги для оказания им экстренной помощи: перевел в Дрезденский банк некую сумму, которой им должно хватить на первое время. Не шиковать по заграницам, но чувствовать себя в достаточной степени независимо.

И в этом был весь Славка.

Между тем герр Юнге, со своей стороны, активно включился в подготовку операции «Велле» — «волна» по-русски, очень ему понравилось это выражение — «гнать волну». На имя Турецкого был снят номер в одной из центральных гостиниц, не для того, естественно, чтобы там жить, следовало просто появиться пару раз, обозначив тем самым свое существование. А в администрации и на этаже обосновались полицейские, готовые немедленно отреагировать на любой интерес, проявленный к личности Турецкого.

Кроме того, что имело также немаловажное значение, он предоставил московскому следователю и его юному спутнику хороший автомобиль марки «Опель» с вооруженным шофером-телохранителем. Можно было начинать действовать.

Для начала стали искать адреса Финкеля и Соколина. Сам поиск у старшего инспектора уголовной полиции не занял долгого времени, поскольку оба русских жили вполне легально, о чем было известно и в городских справочных службах. Полиция Оффенбаха подтвердила, что господин Финкель в настоящее время находится у себя и ведет прием пациентов. А вот в Заксенхаузене их ожидал весьма неприятный сюрприз: инспектор местной полиции в настоящее время как раз и занимался расследованием убийства искомого лица. Причем легализовался он, этот господин Михаил Соколин, буквально несколько дней назад, а до этого, по признанию его любовницы, хозяйки квартиры, которую он снимал, жил что-то около года нелегально. И при этом имел дело, в котором официальной хозяйкой числилась она. Словом, темная история.

Турецкий сказал, что должен немедленно отправиться в Заксенхаузен, пока сохранились следы преступления. Герру Юнге заявил, что имеет все основания утверждать: это не обычное ограбление, как было отмечено в полицейском протоколе, со случайным убийством подвернувшегося, что называется, под руку хозяина салона шпильавтоматов, игральных то есть. Тут наверняка продолжается процесс уничтожения свидетелей, так или иначе завязанных на делах убитых банкиров «Золотого века».

Старший инспектор не мог не согласиться с доводами своего московского коллеги, и они выехали в Заксенхаузен.

6

Марта Вендельштайн оказалась особой пышнотелой, полногрудой и чрезмерно чувствительной — типичным персонажем из анекдотов про толстых любвеобильных немок с золотистой короной волос, заплетенных в косу, и наивными пронзительно-голубыми глазами. Ну в общем, нечто этакое — овеществленная мечта солдата, увиденная им на рождественской открытке.

Ее восхитительные глаза, вероятно, уже давно были на мокром месте, о чем свидетельствовали вспухшие, будто нарочно нарумяненные, круглые щечки.

Инспектор Шуман сообщил Хансу Юнге, что после его телефонного звонка снова приехал на квартиру Соколина с целью еще раз и более подробно допросить фрау Марту. И вот что ему удалось выяснить дополнительно.

Этих двоих грабителей, которые приходили к Соколину, она видела уже не раз. По мнению Марты, это были те, что недели полторы или две тому назад навещали Соколина в его маленькой конторе при салоне. Они, кажется, кого-то искали. Появлялись они и позже, то есть совсем недавно, видимо, чем-то угрожали Михаилу, потому что он их боялся и говорил Марте, что это русский рэкет — а он самый ужасный, поскольку абсолютно безжалостный. Соколин еще описал их внешность, на тот случай, чтобы Марта могла бы их узнать и уберечься от опасности.