Книга Имяхранитель - Азамат Козаев

– Первообраз будущих агрегатов умерщвления? – спросил Иван, открыто любуясь автоматом.

Оружие было чрезвычайно красиво. Но не затейливой чеканкой и редкой древесиной дорогих коллекционных арбалетов и ружей, а совершенством строгих форм, продуманностью и целесообразностью каждого элемента. Приклад со сквозной прорезью для облегчения веса, два спусковых крючка под округлой предохранительной скобой, покрытая акульей кожей пистолетная рукоятка – чтобы даже вспотевшая или мокрая рука не могла соскользнуть. Вместительному ленточному магазину была придана форма эллипса. Этакий сдавленный бублик – с левого бока на шарнире, а с правого – утопленный внутрь затворной коробки и пристегнутый фиксатором. Нажми рычажок, и магазин отстегнется, подставив утробу для наполнения двумя десятками метательных пластин. Позади фиксатора имелся откидывающийся книзу вороток, которым взводилась в боевое положение улиточная пружина. Широкий, сплюснутый по горизонтали ствол был оборудован мушкой с фосфорической точкой и подвижной прицельной планкой, рассчитанной на различную дальность стрельбы. Под ним располагались два дула помпового взвода для обыкновенных оперенных снарядов с натриевой начинкой. Иван одобрительно покачал головой: все металлические части черненные, древесина красноватая, словно мореная. На цевье – глубокое клеймо: вписанное в стилизованный молоточек слово «Лог». Для знатоков и ценителей недвусмысленный знак – оружейная мастерская Логуна. В общем, автомат одним своим видом внушал уверенность и предрекал неминуемую гибель для любого врага.

– Какой первообраз? Бери выше, действующий экземпляр! Хочешь попробовать? – подмигнул Ивану Корагг. – Исключительно точный бой. Смотри!

Командир перехватчиков положил магазин метателя на сгиб левого локтя, плавным движением направил ствол на стаю олуш, прицелился и потянул спуск. Звякнуло дважды, с кратчайшим перерывом, немелодично, но довольно звонко, как гонг в разладившихся часах с боем. В тот же миг одну из птиц точно ударили невидимой дубиной. Кувыркаясь и роняя перья, она упала в полосу прибоя. Стая сначала рассеялась, но вскоре, издавая пронзительные крики, устремилась следом. Через мгновение олуши уже деловито рвали труп товарки похожими на топоры клювами. Гомон усилился.

«Надеюсь, хоть одна из них подавится корагговой железкой», – подумал имяхранитель и отвернулся от картины, зримо демонстрирующей высочайшую практичность дикой химерийской природы.

– Стрельнешь? – Корагг был откровенно доволен произведенным эффектом.

– Да нет, пожалуй. – Иван покачал головой. – Тяжеловата твоя машинка и слишком громка. Мои средства как минимум не хуже, а уж шуму от них, точно, меньше.

Он выудил из обоймы на поясе белобронзовый зубчатый диск и молниеносным движением пальцев направил его в полусгнивший пень неподалеку. Раздался короткий стук, от деревяшки полетела пыль.

– Удивил! Промазать-то было сложновато, – усмехнулся Корагг. – Здесь всего-то шагов десять.

– Ошибаешься. Твоих – шестнадцать.

– А я ведь проверю.

– Валяй. Заодно посмотришь, во что я не промазал.

Командир перехватчиков, с сомнением качая головой, двинулся к пню. Иван, хоть и был абсолютно уверен в собственной правоте, на всякий случай считал шаги вслух. Сделав ровно шестнадцать шагов, Корагг присел на корточки. Потом громко сказал «ишь ты!», обернулся и показал большой палец.

Подошел и Иван.

Диск глубоко погрузился в трухлявую древесину, но перед этим расчленил надвое отвратительную бурую многоножку. Аккурат вдоль ярко-оранжевой полосы, протянувшейся от усатой головки до хвоста с загнутым шипом. Размером многоножка была немногим больше мизинца. Членики ее продолжали шевелиться.

– Ну, а здесь ты меня, пожалуй, заборол, имяхранитель.

– Трудно было промазать. Она сидела неподвижно.

– Станешь вынимать свое колесико, будь осторожней, – предостерег Корагг, отбрасывая прутиком шевелящиеся останки многоножки. – Не поцарапайся. Эта гадина, по-моему, ядовита.

– Тоже мне, беда! Обмою горячим, – хохотнул Иван и начал расстегивать штаны.

– Чем обмоешь?.. – начал, было, Корагг, но, увидев, чем именно, сплюнул и сообщил: – Срамник ты! Обломок – обломок и есть.

Когда Иван, «обмыв» диск, почистив об песок и сполоснув напоследок в море, возвратился к лагерю, эв Агриппа стоял лицом к джунглям и громко свистел. Одна его нога в блестящем сапоге опиралась на перевернутый котел, руки были глубоко погружены в карманы шкиперской тужурки, голова лихо повязана алым платком, отчего выглядел Модест на редкость внушительно и молодцевато. Да и свистал завидно, выводя звонкими трелями мотив наподобие «Зори» гвардейского горниста.

– Вон они, вон! – закричало сразу несколько голосов.

Иван перевел взгляд на скалистую стену, увенчанную зеленой шапкой Химерии, опутанную тысячами прядей вьющихся растений, изрытую десятками пещер. От одного из темных провалов скользили вниз две пятнистые фигурки. Сначала имяхранитель принял их за больших кошек, но, присмотревшись, решил, что звери относятся скорей к родственникам куниц. Длинные, чрезвычайно гибкие тела, короткие проворные лапы, пушистые хвосты. Острые хищные мордочки с круглыми ушами. Хорьки или ласки, только леопардовой расцветки. Да и размером с леопарда. И – Фанес всеблагой! – они менялись.

Чем ближе существа подбегали к лагерю, тем меньше в них оставалось звериного. Наконец они поднялись на задние лапы… или ноги? Последние шаги делали уже не животные, а люди, юноша и девушка. Нагие, бледные, с желтоватой кожей и короткими бледно-рыжими волосами. Фигуры у них были не самыми правильными, и не самыми привлекательными были их лица, но, безусловно – это были люди.

– Ого! Что за фокусы с переменой облика? – шепотом спросил Иван у Корагга. – Эти желтушные красавцы, случайно, не родственники нашему государю-императору, да хранит его Фанес?

– С чего бы? – так же шепотом отозвался Корагг.

– Слышал я, как-то он в зверином облике целый месяц покрывал не то росомаху, не то…

– Цыц, кощунник! Правду, видно, говорят: у обломка ничего святого, кроме чресл.

– Шучу.

– За такие шуточки можно и по зубам схлопотать, – буркнул Корагг с нарочитой суровостью.

Глаза его, однако, смеялись, и это давало Ивану повод предположить, что скоро острута о родстве монарха и пятнистых животных станет известна остальным перехватчикам «омеги».

– Химероиды это. По науке мудрено называются, а по-простому – «хорьки». Ты, брат, не слишком зрению доверяй. Они только нас, слепошарых, заморочили, будто в парня и девку превратились. А на самом деле по-прежнему зверюги. Только Модесту глаза не отведешь, он подлинную сущность любой твари на раз-два видит. Полноименный!

– Откуда он их знает?

– Государственная тайна.

– Брось секретничать. Я сам теперь полноправный омеговец.