Книга Прекрасная обманщица - Патриция Гэфни

Бэрк сидел, слепо уставившись на другой конец бухты и крепко сжимая деревянные ручки стула в попытке не погрузиться с головой в море чувственного наслаждения. Вот чертовка! Она что, нарочно дышит ему в ухо? Неужели она не понимает, что с ним происходит, когда ее волосы, подхваченные легким теплым бризом, щекочут ему щеки и шею? Аромат цветов, растворенный в весеннем воздухе, смешивался в его сознании с ее собственным пленительным запахом. Господи, как ей удается все это с ним проделывать? Он же взрослый мужчина, а не мальчишка-подросток! И все же в эту минуту ему казалось, что он вот-вот задохнется от страсти. Сам себе поражаясь, он все-таки каким-то нечеловеческим усилием воли удерживался от желания повалить ее прямо на палубу и овладеть ею тут же. А ведь он мог бы это сделать, с каждым днем к нему все быстрее возвращались силы. И слава Богу: ему уже до смерти надоело, что она хлопочет над ним как наседка.

Так, что еще она задумала? Отрезает кусочек ленты, которой перехвачены ее собственные волосы, и завязывает ему бантик. Отлично, теперь их будут принимать за близнецов, подумал он с досадой. Ну вот, хвала Господу, с прической покончено. Отступив на шаг, Кэт придирчиво осмотрела его, удовлетворенно кивнула и, отойдя к поручню, ограждавшему борт, стала смотреть на воду. Пора было выложить ей, что у него на уме, хотя Бэрк гораздо охотнее предпочел бы просто сидеть и любоваться ее головокружительной красотой. Он все еще чувствовал, что ненавидит ее, потому и молчал так долго, но откладывать дальше было невозможно.

Он окликнул ее по имени, и она рассеянно повернулась к нему. Ее волосы ослепительно пламенели, словно подожженные лучами солнца.

– Подойди поближе.

Ему по-прежнему трудно было говорить: в горле першило, и звуки выходили из горла похожими на заржавленный хрип. Кэт сделала несколько шагов по направлению к нему. Жаль, что на палубе не было второго стула: она возвышалась над ним, как башня, и это выводило его из себя.

– В чем дело? – спросила она, видя, что он продолжает молчать.

Бэрк свирепо хмурился; Кэтрин терялась в догадках, что он собирается ей сказать, и в ожидании судорожно стиснула руки на груди.

– Все это… – он неопределенно повел рукой по воздуху, как бы охватывая жестом и море и небо, но тут же умолк.

Потом он потер глаза, почесал затылок, сделал глубокий вдох и, наконец, остановив взгляд на ее полном недоумения лице, заговорил:

– Десять дней назад я и вообразить не мог, что окажусь здесь, Кэт. Я попрощался со всеми, кого любил, и попытался, насколько это было в моих силах, примириться с близкой смертью. Я сузил весь свой мир до размеров одной лишь темной, тесной и вонючей тюремной камеры, населенной кучкой гнусных изуверов. Это немного облегчило боль расставания с жизнью. А теперь… все это похоже на чудо. Иногда мне кажется, что я сплю и вижу сон. Или умер и попал в рай.

Ему пришлось отвернуться от ее сияющих глаз, чтобы закончить.

– Знаю, в последние дни я не слишком-то усердно проявлял свою благодарность. Хочу извиниться за свое поведение. Не знаю, как тебе это удалось, но понимаю, что ты рисковала жизнью, чтобы меня вытащить. Не могу даже выразить словами, как я тебе благодарен.

Как бедно и скудно это прозвучало! Как чопорно и неудовлетворительно! Это было совсем не то, что он хотел выразить словами. Но весь ужас состоял в том, что он и сам не знал, что именно хочет сказать ей. Подавив стон, Бэрк поднялся со стула и, подойдя к поручню, стал следить за полетом чаек, без устали круживших над водой. Обернувшись, он увидел, что Кэт по-прежнему стоит на том месте, где он ее оставил, слепо уставившись на его опустевший стул.

– Кэт, ты можешь кое-что для меня сделать?

Она подняла голову. На этот раз он не смог разобрать, что выражает ее лицо.

– Да, – ответила она безучастно.

– Не могла бы ты срезать с меня этот проклятый бандаж? Боли от него больше, чем толку.

Кэтрин подошла, не говоря ни слова. Бэрк расстегнул рубашку, и она помогла ему стащить ее с плеч, а потом швейными ножницами разрезала полотняные бинты, которые стягивали его торс, приказывая своим пальцам не дрожать и стараясь вести себя, как подобает настоящей сестре милосердия. Как это невыносимо: быть от него так близко и не иметь возможности прикоснуться к нему! Одного лишь взгляда, брошенного на его широкую мускулистую грудь, оказалось довольно, чтобы наполнить ее душу невыразимым томлением. Под грудью у него красовался громадный багровый синяк. Ослушавшись приказа, ее рука потянулась и осторожно погладила кровоподтек. Бэрк замер, напрягшись всем телом, и как будто перестал дышать. Не смея поднять на него глаз, Кэтрин начала вновь натягивать рубашку ему на плечи. Был момент, когда она могла бы обвить его шею руками и прижать его к груди. Она сдержалась, но едва устояла на ногах, таких неимоверных усилий ей это стоило. Отступив на шаг, девушка бессильно прислонилась спиной к поручню. Через несколько минут, решив, что пора ответить на его маленькую речь, она заговорила:

– Бэрк, я хочу, чтобы ты знал одно: ничего подобного я не желала и не ожидала. Я знала, что у тебя будут неприятности, но думала, что все ограничится порицанием. Мне сказали, что тебя… просто шлепнут по рукам. Если бы я только могла предположить, что произойдет на самом деле, я бы никогда этого не сделала. Клянусь.

Что ж, Кэт и раньше давала ему лживые клятвы. Вот и сейчас она говорила лишь то, что ему хотелось услышать, но Бэрк решил, что больше не даст себя одурачить.

– Зачем же ты все-таки это сделала? – сурово спросил он.

Оба они смотрели прямо перед собой, не глядя друг на друга. Его голос заставил Кэтрин поежиться.

– Я это сделала, чтобы помочь делу якобитов.

Он бросил на нее полный недоверия взгляд, и она рассмеялась коротким, почти истерическим смешком:

– Нет, конечно же, это неправда. Я это сделала, чтобы расквитаться с тобой за все то зло, что ты мне причинил. Я сделала это из мести.

Страшное слово как будто повисло в воздухе между ними. Бэрк наклонил голову. Он знал, что это и была истинная причина, но одно дело – знать, а услышать признание – совсем другое. Ее слова пронзили его острой болью.

Кэтрин приложила ладонь к горлу, стараясь проглотить застрявший в нем комок. Страшно не хотелось плакать при нем, но глубокая печаль разрывала ей сердце.

– Хочешь, я напишу твоим родным? – спросила она сдавленным голосом. – Расскажу им, что с тобой все в порядке…

– Хочешь рассказать им о моих видах на будущее? – перебил ее Бэрк с внезапно нахлынувшей горечью. – Сообщить им о том, что я бездомный беглец? Без имени, без состояния, без гроша в кармане… Что меня повесят, если я вернусь в Англию, что никогда больше не увижу родного дома, отца, Дианы?

Увидев ее лицо, покрывшееся пепельной бледностью, он отвернулся:

– И вообще, я думал, что ты не умеешь писать.

– Ты много чего обо мне думаешь, и все это неправда!