Книга Литературный призрак - Дэвид Митчелл

— Опять толкаешь свой сценарий! Или на сей раз выдержка из романа?

— Сценарий — это вымысел. Я не умею придумывать.

— Двигатель гудел очень натурально, и радиопомехи тоже удались. Чтобы записать со звуковыми эффектами, понадобилась, наверное, куча времени.

— Все происходило в реальном времени, Бэт.

— А вот агент-еврей не получился: слишком штампованный. Все это много раз было. Но Дуайт хорош, очень хорош. Послушай, Смотритель, оно, конечно, приятно думать, что звезды и акулы Голливуда слушают «Ночной поезд», но я не обольщаюсь и тебе не советую… Они нас не слушают. Поверь. Так что лучше выбери другой способ для демонстрации своих талантов.

— Я должен отчитываться в своих действиях.

— Опять ты за свое. Кто тебе сказал, что ты должен отчитываться?

— Мой первый хозяин.

— Год назад ты сказал, что уволил его! Ты со мной шутки шутишь? Алло? Смотритель, ты меня слышишь?

— Полагаю, что нет. В эфире «Ночной поезд» на волне девяносто семь целых восемь десятых мегагерца. На часах без четверти четыре. Всю ночь я, ваш проводник Бэт Сегундо, буду с вами, тоскующие влюбленные, бессонные детективщики, все одинокие, потерянные, неприкаянные сердца, все чокнутые и вырубившиеся… Молчу, молчу, Карлотта. Итак, сейчас прозвучит композиция «После дождя» Дюка Пирсона. Пока-пока. Бэт вернется. Не заблудитесь ночью!

— Карлотта? Ну, что ты об этом думаешь?

— Что ж, она верна себе.

— Почему она? Он.

— Это один из тех голосов, который может принадлежать как женщине, так и мужчине. Но мне кажется, это женщина.

— А мне кажется — мужчина. А ты, Кевин, что думаешь?

— Я? В-вы ко мне, мистер Сегундо?

— А что, здесь есть другие Кевины? Как, по-твоему, Смотритель — мужчина или женщина?

— По-моему… Мне кажется, мистер Сегундо… Ни то ни другое.

— Вот как? Тогда твой вариант?

— Ну, может быть… и то и другое?

— Кевин, ты гений, который косит под идиота, или идиот, который косит под гения?

— Не могу знать, мистер Сегундо.

— Ладно, Бэт. Скажи лучше, откуда он, она или оно узнало о трассировщике?

— Самое интересное, Карлотта, что утром сюда придут люди из ЦРУ и зададут этот же вопрос. Круг подозреваемых ограничен. Ты, я, Кевин и еще лорд Руперт с тридцать третьего этажа.

— Через десять секунд эфир, Бэт…

— Привет, Бэт! Это я, Ви-Джей!

— Проклятая сила тяжести снова давит на тебя, Ви-Джей?

— Бэт, этот парень, Смотритель, — просто обалденный чувак! Талантище такой, что давно пора в Голливуд! Ты не знаешь, у него есть официальный фан-клуб?

— Ви-Джей!

— Да, Бэт?

— Шел бы ты… спать.

— Ну ладно… Спокойной ночи, Бэт.

* * *

— На Восточном побережье только-только минуло три часа ночи. Это последняя ночь ноября. Новость у нас одна — отсутствие новостей… Не буду оскорблять ваш слух изложением того дерьма, которым нас потчует официальная сводка. Из других новостей. Идет снег. Где малиновке укрыться? Ей, бедняге, хуже всех[102]. Нью-Йорк, Нью-Йорк, ты слушаешь «Ночной поезд». Бэт Сегундо имеет честь вести для вас специальный репортаж, посвященный концу света. В любую погоду — и в солнце, и в дождь, и в снег — вот уже восемь лет я сижу на этом месте и не допущу, чтобы какая-то ядерная война вставляла палки в колеса «Ночного поезда». Привет, Бронкс! Плохо вижу вас! Снег мешает. Вроде как в ваших краях дым? После того как сирена объявила о начале комендантского часа, огни на башнях Международного торгового центра потушили. На острове Рузвельта в полночь прозвучал сильный взрыв. Теперь там тишина. Я с вами — значит, еще не конец. В Гарлеме, похоже, перебои с электричеством: огни то загораются, то гаснут, как в дефектной лампе дневного света. В Ист-Виллидже, рядом с нашей радиостанцией, тихо, пусто и жутко. На Лексингтон-авеню ни души, если не считать полицейского патруля. Люди, не выходите на улицу без крайней нужды. Посмотрите на ночных животных. Самые умные на зиму впадают в спячку. Да… Слышит меня кто-нибудь или нет? Если вы сейчас не поджигаете автомобили и не грабите «Тиффани», то, наверное, сидите у телевизора, наблюдая за величайшей трагедией в истории человечества. Апокалипсис начался, и у видевших его глаза вылезут из орбит. Однако не забывайте, что благодаря гибриду радио с телефоном стало возможным общение в прямом эфире! «Ночной поезд» по-прежнему в пути! Самим фактом вещания мы бросаем вызов принятому на прошлой неделе Закону о средствах массовой информации в условиях чрезвычайного положения. Ловкое название, правда? Я пытался дозвониться нашему адвокату, но он не отвечает. Наверное, сидит под землей на глубине тридцати метров в своем личном герметичном бункере типа «Эдем-три». В этой войне выживут только тараканы и адвокаты, они и станут родоначальниками новой цивилизации. Информационная полиция, наверное, слишком занята — что-то я не слышу стука в дверь. А может, мощная глушилка забивает все частоты или из самой главной розетки страны вынули вилку, и я говорю сам с собой. Видит бог, во времена супружества мне частенько приходилось вести такие разговоры. Но вот удача, если военный комендант — поклонник Пола Саймона: только что у нас прозвучала песня «Все еще без мозгов после стольких лет»[103]. С почтением посвящаю ее всем правительствам земного шара. До того надрывал глотку Фредди Меркьюри, мир его праху. «Кто хочет жить вечно»[104]. Посвящается мне. Спасибо, Бэт, очень тронут. Да ладно, Бэт, пустяки. Если нас слушают члены ассоциации «Честные родители-американцы против усатых геев-англичан» и оскорбятся упоминанием о Фредди Меркьюри, жалобы можно направлять лорду Руперту в его убежище. В нынешней ситуации есть свои плюсы: если боеголовка прорвется-таки через «Скай-веб» и превратит «большое яблоко» в кашу из кварков и глюонов, я смогу лично поинтересоваться у святого Фредди, какой смысл он вкладывал в «Богемскую рапсодию». Между прочим, предыдущую песню, «смитсовскую» «Болтать — не мешки ворочать», я посвятил бывшей жене[105]. Погодите минутку, налью еще. Слышите — буль, буль, буль… Я пью «Килмагун». «Гранте» тоже ничего такой вискарь, но если воспользоваться музыкальной аналогией, он как труба. А «Килмагун» — это тенор-саксофон. Чертовски классный виски. Собственно, первый в моей жизни, к которому я так проникся. Если войну отменят из-за плохой видимости, мистер Килмагун должен будет прислать мне дубовый бочонок своего наилучшего продукта за — ик! — рекламу. Прошу прощения, что качество звучания сегодня не блещет. Это потому, что мне приходится со всей аппаратурой управляться са…момо…мому. Да, самому. Вся наша команда — инженер, мой продюсер Карлотта и вундеркинд Кевин, они почему-то вбили себе в голову, что встретить конец света в кругу семьи гораздо важнее, чем выполнять свою работу! Ничего удивительного, что экономика в такой заднице… Никогда раньше не приходилось вести прямой репортаж о конце света. Разве это не уникальная возможность, черт возьми? Когда я был молодой и русские мечтали разнести нас к чертовой матери, я имею в виду времена Форда, Картера, Рейгана, так нам говорили, что в нашем распоряжении будут четыре минуты — столько летит ракета. Я тогда, помню, задумывался, а что бы я сделал в эти четыре минуты? Сварил яйцо вкрутую? Трахнулся? Помирился с врагом? Послушал Джима Моррисона? Угнал тачку и проехал три квартала? И вот прошло уже четыре дня с начала Катастрофы. Четыре дня — патрули, военное положение, комендантский час… Больше всего доканывают ожидание и неопределенность… Сегодня вечером объявили войну, по крайней мере, появилась какая-то ясность… На каком мы свете? Слушаем следующую песню. Я посвящаю ее своей дочери, Джулии, которой в пятницу исполнится восемь лет. Если, конечно, пятница наступит. Вы догадались — это «битлы» — «Джулия». Шансы, что ты, моя девочка, услышишь меня, невелики. Когда твоя мама звонила в последний раз, она сказала, что эвакуационная полиция развернула вас в другую сторону — то ли в Омаху, то ли в Мус-Джо[106], то ли на край земли. Но мы с мамой назвали тебя в честь этой песни, это было давно, в лучшие времена. Дивная ленноновская вещица из этого кладезя странностей, «Белого альбома». Половина моих слов лишена смысла, поэтому я просто спою тебе о любви, Джууулия. Ну и дела! Глазам не верю! Микрофон мигает. Мне звонят — в такую-то ночь! Наконец-то безмолвие обретает голос. Кто бы ты ни был — господин президент, Фредди Меркьюри, пророк Илия, надеюсь, монотеисты не обидятся, особенно если учесть, как славно процветает наша планета под мудрым водительством Господа. Итак, таинственный собеседник, предоставляю тебе слово до конца света!