Книга Сжигая мосты - Юлия Гатальская

Находясь в доме её отца в тот день, имея возможность видеть Веронику, я как последний подонок пытался разглядеть в её глазах недовольство жизнью, пытался найти хоть малейшую зацепку, говорящую о том, что она не так счастлива, как хочет казаться. Попадись мне на глаза хоть одно сомнение, пусть висящее на волоске, но всё же сомнение в идеальности её личной жизни, в том, что она нашла то, что искала, я бы плюнул на все свои благородные порывы не лезть к ней и позволил бы себе бороться за её любовь, бороться до потери сознания, до упадка сил, но сомнений не оставалось – она счастлива.

Тем больнее мне было, когда я ненароком увидел её, выходящей из ванной в одном только полотенце. Парализованный зрелищем и неожиданностью ситуации, я, как завороженный, безмолвно наблюдал, как Вероника прошлёпала босыми ногами мимо меня и остановилась у шкафа, что-то напевая себе под нос. Кровь моментально отлила от головы и устремилась в противоположную сторону, словно у пятнадцатилетнего подростка, украдкой читающего «Плейбой».

Все чувства разом обострились во мне под действием сексуального возбуждения, я в очередной раз убедился, что люблю эту женщину и хочу её так же, как раньше, нет, сильнее, чем раньше, сильнее, чем когда впервые занялся с ней сексом, сильнее, чем в нашу брачную ночь, сильнее, потому что знал, что она не принадлежит мне.

Моё умение контролировать свои эмоции плохо работало в ту минуту, хотя я и старался взять себя в руки. Я замер и у меня и вовсе перехватило дыхание , когда мокрое полотенце скользнуло на пол, обнажая изящную спину, тонкую талию, аккуратную круглую попу и женские стройные ноги.

Я позволил себе всего секунду насладиться этим божественным зрелищем, когда понял, что совесть нестерпимо начала давить на мой оставшийся без питания мозг, грозясь расправой за наглое подглядывание. Спихивать моё молчаливое поведение на шок уже не было возможности, поэтому я, стряхнув с себя наваждение, решился наконец выдать себя. Найдя в себе силы прекратить приятное действие, я негромко покашлял, предупреждая Веронику о своём присутствии, немного поздновато, надо признать.

Вероника вздрогнула и судорожно начала поднимать с пола полотенце, чтобы прикрыться, а я ненароком отметил, что неуклюжесть всё так же присуща ей, что напомнило мне о той далёкой Веронике. Она мило покраснела, а я улыбнулся про себя, радуясь, что всё ещё способен вызывать в ней смущение, что эта черта не бесследно исчезла, что та скромная Вероника всё ещё живёт внутри этой незнакомки, хотя и тщательно прячется от меня.

Я понял, что моя бывшая жена медленно закипает от возмущения и злости и быстро выпалил оправдание своего присутствия в её комнате. Честно признаться, я и не подозревал, что это её комната, раньше она принадлежала Михаилу Александровичу, так что моя совесть была практически чиста, если не считать бесцеремонного минутного подглядывания.

Пока я оправдывался, я старался держать себя в руках и не блуждать взглядом по такому притягательному объекту, как полуобнажённая Вероника Новикова, что, надо признать, давалось мне с трудом. Ещё сложнее было играть равнодушие и сдержанность, всё ещё ощущая лёгкую пульсацию в паху.

Вероника сменила смущение на ярость, но меня отчего-то это не задевало. В какой-то степени, это было даже забавно, её злость на моё вторжение. В конце концов, я не впервые увидел её в костюме Евы, хотя сам я и не помнил, чтобы так остро и болезненно реагировал на наготу тогда ещё своей жены.

Наблюдая, как Вероника яростно отчитывает меня, находясь почти в чём мать родила, я продолжал вглядываться в её лицо, боясь опустить свой взгляд ниже, будучи уверенным, что это грозило бы мне полной и выдающей меня с потрохами эрекцией, но даже это мне удавалось с трудом, поэтому я пытался на шевелиться.

Вероника грубо выгоняла меня из комнаты, а я не торопился уходить. Меня в какой-то степени почти забавляла вся эта ситуация, и она на самом деле могла бы оказаться смешной, если бы не тупая боль в области сердца.

Чтобы не выдать своих истинных чувств, я ляпнул что-то про её отличную форму, на что получил такой ответ, от которого захотелось повеситься – лучше бы молча вышел и не провоцировал её на грубость, которая отдавала местью и иронией. Я среагировал на летевшую в мою сторону щётку и выскользнул за дверь, всё ещё борясь со своей жгучей ревностью.

Стоя в комнате Вероники, слушая её грозные высказывания, наблюдая за её реакцией, я почти почувствовал себя счастливым, забыв о существовании Волкова. Однако Вероника быстро вернула меня с небес на землю, напоминая, кто теперь живёт в её сердце, которое я когда-то разбил собственными руками, раздавил, вытесняя из него все чувства ко мне.

Я только сейчас понял, насколько сильными были те чувства Вероники, насколько сильно она любила меня и боготворила, как зачарованно смотрела на меня. Вспоминая всю ту безграничную нежность, плескавшуюся в её карих глазах, мне становилось ещё больнее. Как я мог допустить, что эти чувства погибли? Как позволил ей уйти и возненавидеть меня? Я собственными руками выжал из неё обожание ко мне и теперь мечтал лишь о том, чтобы оно вернулось.

Я с тоской понимал, что никто и никогда не любил меня так самоотверженно, чисто, безгранично и доверчиво, как Вероника. Многих привлекала моя внешность, мой успех, мои деньги, некоторые думали, что любят меня, ведясь на внешнюю оболочку, многие хотели меня, но никто никогда не любил меня просто так, за то, что я есть. Только Вероника. А я так легко отказался от этой любви, так расточительно отвернулся от неё, поведясь на искусственные чувства, на необычные ощущения, на пустую оболочку, что осознавать это теперь было смерти подобно.

Но я абсолютно справедливо заслуживал свои теперешние страдания, так что жаловаться мне не приходилось, да и не было никакого желания плакаться кому-то в жилетку. Мы сами вершим свои судьбы, и я свою повёл не в том направлении и теперь повернуть в другую сторону не представлялось возможным, на то, чтобы вернуться к точке отсчёта, и вовсе не оставалось надежды, но я продолжал дышать, двигаться, есть, пить, работать и довольствоваться тем, что имею – постепенно возвращающимся расположением моего ребёнка, потому что даже регулярно пополняющийся банковский счёт меня больше не радовал.

часть II

Прошло чуть больше недели с тех пор, как я вернулся из Китая, хотя мне казалось, что пролетел как минимум месяц – настолько трудно мне давался каждый пережитый день с осознанием того, что я уже никогда не буду счастливым, с постоянно кровоточащей колотой раной в груди, напоминающей мне о том, что я потерял в жизни самое важное. Я старался работать на износ, понимая, что ничего другого мне не остаётся и что пора снова хотя бы попытаться научиться получать от этого удовольствие.

На самом деле, мне трудно было сосредоточиться на бизнесе, меня постоянно тянуло в Бор, а мою голову всё время заполняли мысли о женщине, ставшей для меня снова единственной и такой недосягаемой.

Порой, просыпаясь по ночам от кошмаров, в которых я непременно сижу за решёткой и наблюдаю в глазах родных презрение и ненависть, я долго не мог заснуть снова. В такие минуты, сидя в кромешной темноте комнаты с наглухо зашторенными окнами, я долго пытался восстановить дыхание и привести сознание в реальность. Мне казалось, что я никогда не смогу избавиться от подобных снов, что эти призраки прошлого будут преследовать меня до конца дней. Но меня это совсем не пугало, ничего не имело значения, если я уже наверняка знал, что ничто не поменяется в лучшую сторону, потому что я не имею права поступать так, как мне хотелось, чтобы хотя бы попытаться повернуть этот непросветный тоннель безнадёги в сторону, где всё ещё маячит такой притягательный свет счастья.