Книга Грозный. Апология русского царя - Вячеслав Манягин

Господину же с женою о всяких делах домашних советоваться и ключнику наказывать, как челядь кормить каждый день, переменяя чаще: хлеб решетной, щи да каша с ветчиной жидкая, а иногда и крутая с салом, и мясо, если будет к обеду, в воскресенье и в праздники иногда пироги, иногда и кисель, а иногда блины или иная какая еда; на ужин щи да молоко или каша, а в постные дни щи да жидкая каша, иногда и сладкая, когда и сущик, когда печеная репа, да в ужин иногда и капустные щи, толокно, а то и рассольник или ботвинья, по воскресеньям да праздникам к обеду какие-нибудь пироги, или густые каши, или овощи, или селедочная каша и что Бог пошлет. Да на ужин еще капуста, рассольник, ботвинья, толокно.

А женкам, челяди, и девкам, и ребятишкам то же, да и рабочим людям также, но с прибавлением остатков со стола господского и с гостевого, а лучших людей, которые торгуют, тех господин за столом с собой сажает; те же, кто подает, когда гости едят, вдобавок после стола доедают блюда из столовых остатков. А госпожа мастерицам и швеям также, сама за столом их кормит и подает им от своего; пить же челяди пиво из отжимок, а в воскресенье и в праздники брагу, приказчикам же всегда брага, разными же напитками господин пожалует или почтит, а для удовольствия и пивца дадут.»

Как видим, автор «Домостроя» не был сторонником «сухого закона». Но и употреблять брагу, пиво и прочие напитки предлагал в воскресенье и праздники. Это сейчас каждый желающий может купить самогонный аппарат и ежедневно услаждать зеленого змия в утробе. А в древности варить пиво и хранить вино дома простым людям было запрещено. Но знатные люди имели и винные погреба, и пивоварни. Поэтому рекомендации «Домостроя» в данной сфере относятся к монастырским хозяйствам и к «лучшим» людям – «государевым гостям» (купцам, через которых государство осуществляло торговые операции), боярам, князьям – ответственным лицам, которые должны были строго соблюдать, чтобы работные люди не злоупотребляли хмельными напитками:

«А в пивоварню выдать на пиво и на брагу и на кислые щи[430] солоду, муки и хмелю – и все то было б записано, и смеряно, и сосчитано. А когда затирают пиво ячневое, или овсяное, или ржаное и парят хмель, то при заквашивании и при сливе присматривать самому – все бы было сохранено и чисто, и не раскрадено, и не испорчено, и с насмешкой не выпито. А когда пиво варят и, уже сварив его, видят, что солод крепок еще, – то бочку, а то и больше вторично пива сготовят, а гущу водой заливают после всякого пива, воды согрев ведер с тридцать или сорок, а если гуща ячневая, то и пятьдесят, и шестьдесят залить и даже больше, смотря по готовности. И эти смывки, заквасив как следует, семье хорошо пить; а то, что заквасишь из первых остатков, сгодится на кислые щи. Уксус же готовить из хорошего сусла и держать его бережно и в тепле, подходить к нему в чистом. А хмелины пивные собирать на винную брагу и вино курить да бережно сохранять, для того годятся и старые сосуды, только бы были в наличии да починены. А мед сытить самому, да как двинется он, посудину ту запечатать, а самому только наблюдать; и кто бы тут ни был, сливай все же сам, да при этом тоже не пили бы. Самому и вино курить и быть при том неотступно, а если кому доверяешь – строго тому наказать, как и всем на винокурне также, да замечать, по скольку выгонят из котла араки в первый, во второй и в последний раз. А в перегонке также смекать, сколько выкурят из котла сначала, потом и после всего. Да и на погреб, и в ледник, и в сушилки, и в житницы без себя никого не пускать, везде все самому передавать, отмерять и отвешивать; и сколько кому чего даст, то все записать.»

Наверно, каждый из нас может вспомнить свадьбу, свою или чужую, да и не одну. Сколько анекдотов и веселых (а порой и невеселых) историй о свадьбах существует. Свадьба – зачастую пьяная, скандальная (помните: «Драку заказывали?») – в какой-то мере стала зеркалом нашего общества. Расточительство, иногда вытягивающее из родителей жениха и невесты не только последние деньги, но и заставляющее их влезать в долги, обман кухонного персонала при ресторане или кафе, да мало ли что еще можно вспомнить об этом празднике «рождения новой семьи». Все это резко контрастирует с теми порядком и благолепием, которые описывает «Домострой», когда говорит о древнерусском пире и которые, опять же, являются результатом опыта и благоразумия хозяина семейства:

«Если же пир большой, то всюду самому наблюдать, и на кухне и в пекарне, а блюда раздавать за столом – поставить умелого человека, да у поставца, у напитков и у посуды нужен бережливый да хороший служитель. А к столу подавать напитки по хозяйскому наставлению, кому что велено, на сторону же никому не давать без разрешения. А как кончится пир, то всю утварь, серебряную и оловянную, и всякую посуду осмотреть и пересчитать, и кухонную и столовую, да блюда перебрать и напитки пересмотреть и початые доливать.

Во время же пира надежный человек и на дворе нужен, за всем наблюдал бы и сохранял домашние всякие вещи: не покрали бы чего. И гостя пьяного охранять, чтобы не растерял чего и ругани бы не было.

А как стол отойдет, всю посуду пересчитать и велеть перемыть, и всякие блюда перебрать, мясные и рыбные, и студень, и похлебки, и прибрать, как прежде написано.

В день же пира под вечер, а то и пораньше самому господину просмотреть, все ли в порядке, и пересчитать, и распытать у ключника доподлинно, сколько чего съедено и выпито, и кому что отдано, и кому что послано, так что всякий расход во всяком деле был бы известен, и посуда бы вся была на счету, и мог бы ключник господину рассказать все точно, куда что разошлось, и кому что дано, и сколько чего разошлось; и если даст Бог – все в порядке, и не истрачено, и не испорчено, и ничего себе, то господину наградить надо ключника и остальных служек также: и поваров, и пекарей, которые с заботой готовили, а не пили, – всех тогда удоволить, и накормить, и напоить.

Всю пищу готовить хорошенько и чистенько, как для себя, и от всякого блюда такого госпожа или дворецкий откушает сам, и если нехорошо сварено или выпечено, бранит за то повара или пекаря или женщин, которые готовили, а если и дворецкий за тем не следит, то бранят и его, если же и госпожа за тем не следит, то бранит ее муж; служек и нищих кормить, как себя, ибо то Богу в честь, а себе во спасение. Господину же и госпоже следить всегда и спрашивать слуг, и немощных, и убогих о всякой нужде их и о еде, и о питье, и об одежде, и обо всем необходимом, о всякой их скудости и недостатке, и о делах их, и о всех тех нуждах, в которых можно помочь ради Бога, насколько удастся, насколько Бог пособит, и от всей души, как о детях своих, как о близких; если же кто не радеет о том и не сочувствует таковым, да будет ему анафема; кто же это с любовью от всей души и блюдет и хранит, великую милость от Бога получит и грехам прощение и вечную жизнь найдет.»

Вот подлинно русское отношение к своим близким – не только родным, но и тем, кто рядом с тобой, кто, быть может, честно работает на тебя: заботиться от всей души, как о своих детях. Тут понятие семьи расширяется автором «Домостроя» на окружающий мир, гармонизируя его, и эта гармония затем возвращается тебе сторицей любовью тех, кого она вовлекла в свою сферу. Вот это и есть главное в «домостроительстве» русского человека, для которого русский божий мир и все, кто его населяет, были одной большой семьей: семья малая плавно переходила в семью большую – государство.