Книга Горькая полынь моей памяти - Наталия Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды он зашёл в бар, напился там почти до невменяемого состояния, уснул, уткнувшись в стол, проснулся почти под утро от толчка дежурного администратора с просьбой покинуть помещение. Хорошо, что не обнесли – документы, деньги, карточки, всё осталось на месте. Ещё в изрядном опьянении он добрался домой и сообщил, что отрывался со шлюхами.
– Тебе не интересно, где я был? – пьяно лепетал он, пытаясь выпростаться из штанов. – Со шлюхами. Двумя. Нет, тремя! Так-то! – это он проговорил подушке, обнимая.
– Чего интересного? – фыркнула Эля. – Не сотрётся.
– А вдруг?! – Ну, конечно, у него же особенный. Должен быть, хотя бы для Эли.
– Ни у кого ещё не стёрся, – отрезала и уснула, прямо захрапела. А у Дамира сон, как рукой сняло. Так и таращился остаток ночи в потолок, а утром отпивался галлоном кофе и пуэром.
Идиот, какой же он идиот! Она ведь не скажет, не покажет боли! Любая другая женщина продемонстрирует обиду, слёзы, ревность, боль, а Эля промолчит. Бей по ногтям молотком – промолчит. Лишь побледнеет, но продолжит молчать. Она так привыкла. С самого детства. Сама за себя.
– Эля, – тогда Дамир присел на корточки рядом с ней. – Ксюша, выйди, – коротко кивнул он секретарше. – Эля, это прозвучит глупо, знаю, но это не то, что ты подумала.
– А что я, по-твоему, подумала? – снисходительно пискнула она и отвернулась к окну.
– Что я сплю с Алией.
– Ну и спи, жалко, что ли.
– Я люблю тебя, – прошептал на ухо, гладя по волосам. – Люблю. И никто мне не нужен. Особенно Алия.
– Она умная! – привела абсурдный аргумент Эля.
– Тем более, – усмехнулся в ответ. – Надеюсь, ты никогда не станешь настолько умной, как Алия.
При прочих равных, если убрать из уравнения горечь, манящий рот, васильковые всполохи, всё, что было Элей – Дамир предпочтёт её бесячую глупость безупречному уму Алии Долматовой. Элина абсурдность – живая, прекрасная, непосредственная, заставляющая жить, любить, сходить с ума, ревновать – вот, что необходимо Дамиру.
Эля… Эля… Эля. Эля!
Алия вышла из машины, руку ей подал Равиль. Оглянулась, как королева, одёрнула узкую юбку, нагнулась за сумочкой в салон и двинулась к Дамиру, игнорируя с царственным величием испепеляющие взгляды Эли и Каримы. Мысленно она крутила у виска, смотря на парочку родственниц. Это видели все, включая недовольно косившуюся Кирпич и Серафиму, в возмущении смотрящую на папу-не-такого-уж-героя.
– Что-то случилось? – Дамир проигнорировал взгляд Эли, а тем более Каримы.
Пусть сестра сама разбирается со своей жизнью. Он делает для неё всё возможное и невозможное. В том, что Равиль, вернувшись на работу, через полгода решил выйти из дела и продать свою часть Дамиру – не его вина.
– Да, ты забыл, – она протянула копию договора на строительство спортивного комплекса в одном из крупных городов региона.
– Равиль бы привёз.
– Он был так любезен, что подвёз меня, – Алия с матерью снимали дом поблизости.
– Да, я вёл себя как джентльмен, – усмехнулся Равиль, присаживаясь на корточки, подхватывая Ирека одной рукой, Эльдара другой. – Карима? – он посмотрел на жену. – Ты остаёшься? Подвезти тебя? – он уже был в курсе происшествия с Вольво.
– Подвези, – Карима, бледная как мел, села в машину, ласково улыбнувшись Эле. В этот момент они были подружки – не разлей вода. Дружили против Алии Долматовой. Всевышний, верни мозг женщинам! Что одной, что другой.
Дамир поговорил с Алией под недовольными взглядами Эли и Серафимы, вызвал такси, прибывшее буквально через пару минут, будто стояло у ворот. Кирпич довольно вильнула обрубком хвоста, когда непрошеная гостья исчезла следом за Равилем, увозившим всё ещё свою семью. Вышли рабочие, закончившие рабочий день, позвавшие хозяйку принимать работу за день, Дамир пошёл следом, подхватив на руки Серафиму. Кирпич приглашения не спрашивала.
Потом Эля хлопотала по кухне и наигранно дулась, а Дамир предвкушал, как будет просить прощения за то, в чём не виноват… Он вовсе не против остаться наедине с Элей и довести её ласками до безумия… ведь для этого она и гремит посудой.
Его поморочка, ворвавшаяся в жизнь синими всполохами, отчаянием и любовью. Принеся с собой не только горечь, но и самую пронзительную радость, боль, жизнь.
Карима. Наши дни. Южное побережье
Мальчики уснули, вдоволь наигравшись с папой, по которому отчаянно скучали. Равиль искупал их, почитал сказку и уложил, напевая песенки. Было весело и так пронзительно счастливо, что хотелось выть от отчаяния.
Сейчас, пока Равиль ещё не уехал, Карима сидела в гостиной, бесцельно перебирая накладные. Бумаги ей не нужны, передали для бухгалтера. Когда-то у Каримы не было работников, она всё делала сама, постигала науку ведения бизнеса с самых азов. Теперь у неё небольшой штат сотрудников, она с успехом руководит ими и своей небольшой, активно развивающейся компанией. Но всё, чего на самом деле она хочет – оказаться в спальне со своими детьми, пока их отец читает им сказки, облокотиться на его плечо, слушать его шёпот, закрыв глаза, выбраться на цыпочках, прислушиваясь к сопению детей – точно ли уснули. И там, сразу под дверью, ловить поцелуи Равиля.
Она не хочет бизнеса, первичных документов, договоров поставок, срывающихся сроков, заказов оборудования. Ей необходимо любить своего мужчину, жить с ним, заботиться о нём, детях. Ей бы думать о цвете штор и посадке комнатных растений в холл, а не об самополиве для ебучей рукколы. Не хочет даже про себя произносить слово: «ебучей». Не хочет, не хочет, не хочет!
Но она должна, потому что её детям необходимо на что-то жить, потому что их мать должна стать сильной, самодостаточной. Сыновья должны расти в безопасности, точно зная – их благополучию ничего не угрожает. У них есть дядя, есть дедушка, отец… Но они мужчины. Всего лишь мужчины – зависимые от женских юбок и их мнения. Подвластные собственному члену существа. Карима не могла себе позволить рисковать благополучием своих детей.
Не могла снова поверить Равилю. Никому не могла верить. Предстань перед ней пророк Мухаммед, она не поверила бы его словам. Он всего лишь мужчина…
