Книга Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - Макс Ронге

Не проходит и дня, чтобы мне не задавали вопросов, читал ли я ту или иную статью о шпионаже и все ли изложенное в ней соответствует действительности. Самое интересное состоит в том, что авторы подобных историй, которым я говорю, что тот или иной случай является ложью или не мог произойти описываемым ими образом, все равно продолжают угощать читателя своими измышлениями. Но хуже всего обстоит дело, когда ложь исходит от действительно служивших в разведке людей, которые ради лишних строк разбавляют реальные события значительной долей фантазии.

Многочисленные фальшивки, к которым широкая публика проявляет постоянный интерес, к сожалению, приводят к формированию ложного стереотипа о работе органов разведки, что несет в себе угрозу для ее будущего, так как разведывательная работа нуждается в широкой поддержке со стороны населения. Поэтому моя книга и призвана развеять многие неверные суждения о деятельности разведки.

В то же время боязнь нанести вред еще здравствующим людям при разговоре о шпионаже заставляет меня проявлять максимальную осторожность. Приходится ограничиваться теми случаями, где вынесенный уже приговор или смерть позволяют раскрыть карты. И я хорошо осознаю, что отсутствие щекочущих нервы эпизодов, когда просто констатирую, что сведения поступили конфиденциальным путем или от агентуры вообще, заметно снижает привлекательность книги. Но даже столь осторожные ссылки для знающих лиц могут оказаться достаточными, чтобы и теперь обвинить или скомпрометировать кого-нибудь из видных деятелей, которые в силу своей разговорчивости, будучи при этом совершенно безобидными людьми, невольно стали ценными помощниками сотрудников нашей разведки.

На основе своего богатого опыта могу сделать общий вывод, что в разведке наиболее важными являются такие человеческие качества, как рассудительность и последовательность, знание людей и компетентность, понимание особенностей оборонительных сооружений противника и владение языками. Естественность, здравый смысл и осторожность — вот лучшие свойства разведчика. Фальшивые бороды, трюки с переодеванием и тому подобные фокусы лучше отбросить, ведь именно естественность является лучшим средством маскировки. Когда, например, разведчик отправляется в Италию под видом художника, большая шляпа, бархатная куртка с небрежно повязанным галстуком и клетчатые панталоны ему не помогут, если этот «художник» не умеет рисовать. А если умеет, то ему вполне достаточно будет и обычного штатского костюма, к которому не следует надевать кавалерийские ботфорты со шпорами. Не стоит в таком случае носить и белье с инициалами «А. Х.», имея паспорт на имя Феликса Дурста.

Вполне понятно, разведывательная работа требует строжайшей секретности. Но это не имеет ничего общего со стремлением делать из всего тайну и говорить только шепотом.

Получаешь документ или донесение, даешь деньги и обговариваешь следующее задание — вот и все, что происходило при встрече с моими лучшими агентами. К сожалению, по соображениям необходимой осторожности, я не имел права даже намекнуть, где и при каких обстоятельствах происходили эти встречи. Само собой разумеется, что все они были незаметными и создавали впечатление полной случайности, исключающей всякую подозрительность.

Для правильной оценки достижений разведывательной службы во время мировой войны требуется сравнение полученных ею результатов с действительностью, что теперь сделать довольно легко, поскольку реальные события подробно описываются в многочисленных исторических трудах. Чтобы не утомлять читателя, я ограничился лишь теми моментами, которые представляли особый интерес для вышестоящего командования, остановившись, в частности, на развертывании войск противника перед началом той или иной операции, поскольку выявление этого всегда является наиболее трудной задачей для разведывательной службы. И сегодня, не рискуя оказаться нескромным, можно утверждать, что наши расчеты, основанные на сопоставлении и комбинировании различных данных, были очень близки к действительности. Во всяком случае, наша разведывательная служба не уступала неприятельской, а зачастую намного ее превосходила.

В более поздних фазах войны, за исключением боевых действий против Сербии, выдающуюся роль сыграла радиоразведка. Однако я напрасно в течение многих лет искал в послевоенных трудах какие-либо сведения о том, что наши непосредственные противники также пользовались этим средством получения информации. А вот другое наше изобретение — подслушивание телефонных разговоров — неприятель перенял довольно быстро. Причиной этого явилось то обстоятельство, что применение такой системы непосредственно на фронте нельзя было сохранить в строжайшем секрете, как радиоразведку, которая до конца войны оставалась величайшей тайной австро-венгерской армии. Такое, между прочим, являлось знаковым показателем — все офицеры и солдаты, работавшие в этой области, независимо от своей национальности оставались верны своему долгу и строго охраняли доверенный им секрет.

Третье новейшее средство разведки — авиация — стало развиваться только во время войны, и было бы чрезвычайно желательно, чтобы один из наших отважных летчиков когда-нибудь обстоятельно изложил результаты воздушной разведки.

Просмотр различной переписки применялся с незадавних времен и является одним из древнейших способов получения информации. Однако систематическая обработка писем военнопленных с применением последних достижений в области техники и химии, как это делали мы и немцы (о деятельности других государств в данной сфере я сведениями не располагаю), вряд ли имела место когда-либо ранее. И надо отметить, что лучшими предпосылками для того, чтобы этот источник добывания сведений стал одним из важнейших, явились длительные сроки ведения войны и огромное количество военнопленных.

В связи с этим стоит признать, что значительная часть сведений о противнике была нами получена именно от военнопленных. Причем временами, на отдельных участках фронта этот источник информации оказывался единственным. Но и русские, сербы, а также итальянцы тоже находили словоохотливых помощников среди ирредентистски настроенных австро-венгерских пленных соответствующих национальностей. Наше же положение в этом вопросе было менее благоприятным.

Очень ценные сведения мы получали от неприятельских генералов. Причем при этом нам не приходилось применять какие-либо меры принуждения. Кроме того, подробные донесения составлялись на основе показаний взятых в плен итальянских, французских и английских летчиков. Так, например, со слов одного из летчиков итальянской эскадры, возглавляемой д’Аннунцио[370] и бомбардировавшей в 1918 году Вену, мы составили доклад на семи машинописных страницах с несколькими схемами. Мне самому довелось допрашивать пленных итальянцев, которые наперебой старались давать нам нужные сведения и даже с яростью поправляли друг друга. При этом я, естественно, не оказывал на них никакого давления. Интересно, откуда у них такая разговорчивость?