Книга Первая мировая война. 1914-1918. Факты. Документы - Вячеслав Шацилло

4. Все военные материалы и всякого рода запасы, которые не могут быть эвакуированы германскими войсками в течение установленного срока, должны быть оставлены на месте — уничтожать их воспрещается.

5. Воинские части, которые не эвакуируют вышеуказанные территории в течение установленного срока, будут разоружены, солдаты будут объявлены военнопленными.

6. Железнодорожные материалы — как уже проложенные пути, так и запасы всякого рода — должны быть оставлены на месте и не подвергаться никаким разрушениям. Все захваченные бельгийские и французские материалы должны быть возвращены (либо заменены таким же количеством равноценных).

7. Все военные постройки, лагери, бараки, парки, арсеналы и т. п., должны быть оставлены в сохранности; неприятель не имеет права ни переносить их в другое место, ни уничтожать.

8. То же самое относится к промышленным предприятиям и фабрикам всякого рода.

9: Военные действия будут прекращены через 24 часа после того, как настоящие условия перемирия будут подписаны договаривающимися сторонами.

Фош».

Когда эти условия были зачитаны, г. Бонар Лоу заметил, что это фактически равносильно безоговорочной капитуляции. Барон Соннино сказал, что и Фош, и военные представители требуют слишком многого, я склонялся к тому же мнению. Все же чувствовали, что на этой стадии еще не стоит обсуждать вопрос во всем его объеме, поскольку еще совершенно неясно, как намерен отвечать на германскую и австрийскую ноты президент Вильсон. Американская пресса считала несомненным, что президент отклонит это предложение, которое он рассматривает как маневр для того, чтобы завлечь союзников в переговоры о мире без победы. И в этом была доля правды. Людендорф и Гинденбург видели в немедленном заключении перемирия единственную надежду сохранить свою армию в целости, чтобы она могла еще оказать впоследствии сопротивление, если мирные условия окажутся для них неприемлемыми. Но ни американцы, ни мы сами не знали в ту пору, как близка была Германия к краху и какие безнадежные перспективы открывались перед ее верховным командованием.

Во вторник 8 октября Лансинг вручил швейцарскому поверенному в делах в Вашингтоне, который выступал посредником в сношениях между Соединенными Штатами и Германией, ответ президента Вильсона на германское обращение о перемирии:

«Государственный департамент.

8 октября 1918 г.

Сэр, имею честь подтвердить от имени президента получение Вашей ноты от 6 октября, включавшей обращение германского правительства к президенту. Президент поручил мне просить Вас передать германскому имперскому канцлеру следующее.

Прежде чем ответить на просьбу имперского германского правительства и для того, чтобы этот ответ был так искренен и прям, как это необходимо по самому характеру затронутых в германской ноте важнейших вопросов, президент Соединенных Штатов считает необходимым предварительно уточнить смысл ноты имперского канцлера. Хочет ли имперский канцлер сказать, что имперское германское правительство принимает те условия, которые были изложены президентом в его послании конгрессу Соединенных Штатов 8 января этого года и в последовавших за этим речах президента, и что поэтому конференция должна будет разрабатывать только детали практического применения этих условий? Президент чувствует себя обязанным сказать, что по вопросу о предлагаемом перемирии он не найдет в себе смелости предложить правительствам, с которыми правительство Соединенных Штатов объединилось в борьбе против центральных держав, прекратить военные действия до того, пока армии этих держав находятся на территории союзников. Добрая воля центральных держав может быть подтверждена только их согласием немедленно увести свои войска с территорий, которые они заняли.

Президент считает себя также вправе спросить, говорит ли имперский канцлер от имени тех официальных властей империи, которые до сих пор вели эту войну. Он считает ответ на все эти вопросы существенным со всех точек зрения.

Примите, сэр, мои уверения в моем постоянном высоком уважении.

Роберт Лансинг».

На последнем заседании нашей конференции в Версале, 9 октября, мы уже имели перед собой текст ответа президента Вильсона.

Г-н Клемансо заявил, что это — великолепный документ. Не посоветовавшись с союзниками, президент Вильсон потребовал эвакуации Франции, Бельгии, Италии и Люксембурга. Таким образом, мы во всяком случае не были связаны никакими обязательствами. Когда немцы получат ответ, они, вероятно, предложат нам обсудить условия перемирия. Мы должны будем тогда, естественно, обратиться к нашим военным советникам и спросить, какие условия они считают необходимыми. Было бы ошибкой говорить, пока нас не спрашивают; это сыграло бы только на руку немцам. Поэтому Клемансо считал, что нынешнее положение вполне удовлетворительно и ничего предпринимать не следует.

Я не мог согласиться с этим взглядом. Я указал, что речь от 5 октября, в которой принц Макс Баденский защищал и объяснял германскую мирную ноту перед рейхстагом, была речью премьер-министра побежденной страны. Если бы Клемансо или я произнесли такую речь, весь мир сказал бы, что мы признали себя побежденными. На месте принца Макса я принял бы все предложения президента Вильсона безоговорочно. Принц, несомненно, охотно примет эти 14 пунктов. Но есть вопросы, о которых я хотел бы знать больше, чем знаю. Таков, например, принцип «свободы морей», который совершенно неприемлем для английской нации. Принц Макс, несомненно, безоговорочно примет требование эвакуации занятых территорий как условие перемирия. Но ведь немцы уже сейчас эвакуируют эти территории, и только маршал Фош до сих пор мешал им быстро выполнить эту операцию тем, что наседал на них и жестоко их бил. Трудность возникла уже в связи с первым пунктом президентского письма, потому что толкование 14 пунктов очень неясно; есть неясность, например, в вопросе об Эльзас-Лотарингии. Второй пункт письма, в котором говорится о перемирии, еще более серьезен: если бы немцы приняли эту точку зрения, они могли бы сказать, что они тем самым приняли предложение президента Вильсона; если мы будем молчать, они смогут утверждать, что нет возражений ни с чьей стороны и что они имеют право рассматривать это как итог всех союзных условий перемирия.

Я указывал далее, что теперь уже американское правительство официально известило нас о своем ответе, и мы в свою очередь должны как-нибудь откликнуться. Более того, американский ответ появился в газетах, прежде чем он был доставлен нашим правительствам. Если мы после опубликования ответа в печати просто пройдем мимо этого и ничем не выразим нашего отношения к нему, то это будет значить, по моему мнению, что мы уже в большой мере связали себя в этом вопросе. Поэтому я предложил конференции набросок составленного мною ответа, который, по моему мнению, надо было послать Вильсону. Этот набросок подвергся обсуждению на конференции, и на этой основе был составлен и утвержден официальный ответ президенту.

Получив наше сообщение, президент Вильсон 5 ноября 1918 г. послал еще одну ноту Германии. В ней он ссылался на свою предыдущую ноту от 23-го и сообщал, что он уже выяснил точку зрения союзных правительств по вопросам, затронутым в переписке между ним и Германией. Он приводил текст нашего меморандума и заявлял, что он согласен с тем толкованием его взглядов, которые мы даем в заключительном параграфе меморандума. Он сообщал далее, что маршал Фош уполномочен правительствами Соединенных Штатов и союзников принять аккредитованных представителей германского правительства и сообщить им условия перемирия.