Книга Хафиз и пленница султана - Самид Агаев

– Вообще-то героя зовут Али-Баба.

– Это ничего не меняет, если бы ты не лазил по чужим пещерам, то настало бы время, когда и к тебе обращались так[176].

– Клянусь, это все совпадение.

– Не слишком ли много совпадений?

Али развел руками.

– Поскольку ты все равно умрешь, я тебе открою еще одну тайну, – заявил главарь.

– Не надо, – попросил Али.

– Почему? – удивился Хасан.

– Чем больше я знаю твоих тайн, тем меньше у меня шансов остаться в живых.

– У тебя нет никаких шансов, – отрезал Хасан, – одной тайной больше, одной меньше, твою участь это уже не изменит.

Али махнул рукой, – давай уже, добивай.

– Ты вот все, разбойники, да разбойники, но мы никакие не разбойники. Я мамлюк атабека Узбека, правителя Азербайджана. Эти деньги – государственная казна, вернее его личная. Когда-то его казну отнял хорезмшах. После этого он устроил здесь хранилище, предвидя нынешние дни свои деньги спрятал здесь. Это мои отряд, и нам поручена сохранность его казны.

– Но атабек умер.

– У него есть сын Хамуш.

– Он был при дворе Джалала, а потом уехал к исмаилитам и кажется, то же умер.

– У него есть внук.

– Он содержится в заточении.

– Это ничего не меняет, мы будем сторожить казну, пока не явится законный наследник.

– Похвально, подобную преданность редко встретишь нынче.

– Мы получаем хорошее жалованье.

– Кто платит?

– Берем из этих денег.

– Меня в этой новости интересует один аспект, это как-то может изменить мою участь?

– Нет, в отношении тебя это дела не меняет.

Али пожал плечами.

– Тогда не понимаю, зачем ты это мне рассказал.

– Да потому что обидно, разбойники, да разбойники. Может, это повлияет на твой рассказ. Ты же на ходу все сочиняешь.

Али вздохнул, но спорить не стал. Он осушил свой кубок до дна и продолжал.

… Итак, после того как тело было сшито, Марджана, завязала глаза башмачнику и отвела его домой. Затем она позвала Али-Бабу, рассказала о сделанном, и предложила объявить о смерти Касыма.

Тут же женщины подняли плач и крик и стали причитать. По городу пошла весть о смерти Касыма. Его отнесли на кладбище, вырыли могилу и похоронили со всеми почестями. Таким образом, тайна его смерти осталась сокрыта. Через положенный срок Али-Баба женился на вдове Касыма и переехал к ней со своей первой женой и стал жить с двумя женами и богатством.

– И хорошенькой абиссинкой, – заметил кто-то, внимательно следящий за сюжетом, – Марджана то же ему досталась.

– Да, – согласился Али, – красавица Марджана тоже ему досталась.

– Эх, чтобы я так жил, – завистливо сказал разбойник.

– Что же касается разбойников, – не вас, – уточнил Али, обращаясь к Хасану – их. То они вернулись в пещеру, не обнаружили труп Касыма и догадались, что у убитого был сообщник, пришли они в ярость. Один из них по имени Ахмед, переоделся купцом и направился в город. Он вошел в него ранним утром, когда большинство горожан еще спали, прошелся по улицам, и оказался на базарной площади, где была открыты только одна лавка. Это была мастерская башмачника Мустафы, который из-за преклонного возраста имел привычку вставать раньше других. Вор вежливо поздоровался с ним и удивился тому, что тот рано открыл лавку.

– О, сын мой, – ответил Мустафа, – усердие поутру лучше, чем сон. Таков мой обычай.

– Однако, шейх, меня берет удивление, как ты можешь шить в такой ранний час, когда мало света, в твоем преклонном возрасте глаза уже не те.

– Видно, ты чужеземец, – сердито воскликнул Мустафа, – иначе не говорил бы таких слов. У меня такое острое зрение, что недавно какие-то люди взяли меня зашить мертвеца в комнате, где было мало света, и я его зашил.

Как только разбойник услышал эти слова, он понял, что достиг цели, и он сказал, желая раззадорить башмачника:

– Ты ошибаешься, шейх, наверно, ты зашил только саван, я никогда не слыхал, чтобы зашивали мертвецов.

– Я сказал правду, – ответил Мустафа, – но мне ясно, что ты явился сюда, что бы выведать чужие тайны, лучше уходи и расставляй свои сети кому-нибудь другому. Может быть, ты найдешь говоруна, который много болтает, а меня называют молчальником. Я не стану больше говорить с тобой.

Вор сказал:

– О, шейх, мне не нужны чужие тайны, я только хочу, что бы отвел меня к этому дому. Может быть, это мои родственники, я давно не был в этом городе.

И он вложил динар в руку башмачника. Но тот отказался взять деньги, сказав.

– Меня отвели туда с закрытыми глазами.

– Это ничего. Я дарю тебе этот динар. Но, может, ты вспомнишь дорогу.

– Это возможно, если мне завязать глаза, – сказал башмачник, – поглядывая на динар.

Тогда вор вручил ему еще один динар и предложил:

– Сделаем так, как ты говоришь.

Башмачник запер лавку, разбойник завязал ему глаза, взял за руку, и они пошли…

Али замолчал и взглянул на выход, где бушевала гроза. Кусочек неба чертили молнии. Он не помнил всех деталей этой сказки. Поскольку в ту памятную ночь, когда Йасмин рассказывала уму сказку, то и дело засыпал. Но ему вдруг подумалось, что конец ее придется этим людям, кто бы они не были, не по нраву. “Надо оставить их в живых”, – решил он.

– Короче, башмачник не смог найти дом, и разбойнику пришлось вернуться к своим несолоно хлебавши. Предводитель отругал его как следует и поставил в угол. Сам переоделся купцом, взял из сокровищ много диковинных товаров, драгоценные красивые вещи, дорогие материи, снял в городе лавку и стал торговать.

Али-Баба к тому времени посадил в лавке Касыма своего сына двенадцати лет и женил его на Марджане.

– Как это женил на Марджане? – спросил Хасан, – на своей наложнице?

– Почему наложнице? Я не говорил наложница, я сказал невольница.

– Но ты сказал, что она досталась Али-Бабе.

– Ну, и что? У них ничего не было.

– Что же он своими деньгами не мог сына женить на девушке из приличной семью?

– Не знаю, в сказке так написано, – Али встал.

– Что случилось? – спросил Хасан.

– Мне надо выйти, – сказал Али.

– Зачем?

– Надо.

– А-а, – догадался Хасан, – но ты же намокнешь, погляди какой там дождь.

– Лучше намокнуть, чем обмочиться.