Книга Тени Шаттенбурга - Денис Луженский

«Не рассуждай! Не сомневайся! Не считай врагов! Если начала бой – бейся! С двумя – как с одним! С десятью – как с одним! С сотней – как с одним! Хочешь жить? Тогда убей их или заставь бежать!»

Сейчас, глядя в глаза вопящему от ужаса и ненависти человеку, она не сомневалась ни мгновения. Пропавший Перегрин, безнадежность положения, даже внушающий страх Источник – все отодвинуто прочь и забыто. До поры – забыто.

Движением гибким и стремительным, словно выпад гадюки, женщина уклонилась от копейного жала и тут же достала кончиком клинка чужое горло. Цзянь всего лишь прикоснулся к обнаженной коже, но вопль монаха сорвался в сиплое клокотание, и Ульрика выбросила верного из головы: мечнику не до покойников, пока его окружают живые…

* * *

Черный вихрь разметал сектантов, будто сухие и легкие щепочки. Не ожидавшие нападения люди в сутанах растерялись. Хуже обсидиановых когтей был ужас, что распространялся от Ворга, как круги от упавшего в воду камня. Животный страх превращал суставы в паклю, от него мутилось в глазах. Девенпорт едва не лишился головы, когда дрогнула его рука, и верзила в ржавой кольчуге обрушил на француза свой чекан. К счастью, тот тоже был напуган до трясучки в пальцах, а потому бронзовый клюв лишь сбил с капитана шляпу и причесал волосы на макушке.

«Да пусть тебя в аду твои же братья-черти на вилы насадят, ублюдок Сатаны! Чтобы сын Сэмюеля Девенпорта боялся какой-то черномазой нечисти?!»

Злость и ненависть будто влили в тело капитана полновесную кружку бодрости. Прорычав очередное богохульство, Оливье саданул рукоятью скимитара по мясистой переносице и с размаху ткнул кинжалом под ключицу, прорывая кольчужные кольца. Отскочил назад, парировал выпад меча, нацелившийся ему в правый бок, полоснул саблей поперек чьего-то широкого запястья. Двинул сапогом в круглый кулачный щит, подсек открывшуюся ногу чуть выше колена…

«Перегрин, проклятый ублюдок, что же ты задумал?! Неужто просто сбежал?! „Я пришел сюда не за тем, чтобы убивать людей…“ Ах ты, скотина трусливая! Чистоплюй благородный! Тебе же будет лучше, если то, что ты проделал, – всего лишь какой-то трюк! Ибо черта с два я лягу здесь! И если ты меня предал, клянусь гневом Господним, не укроешься даже на дне самого глубокого из адских котлов!»

Он бился с яростью, которую давно уже не пускал в свое сердце во время сечи. Рубил, выплевывал брань – самую грязную, самую черную – и чувствовал, как отступает страх. Заполняя душу испепеляющей яростью, Оливье Девенпорт не оставлял в ней места для ледяного ужаса…

* * *

Все смешалось в этой битве: верные, их противники и страшная тварь – кажется, совершенно неуязвимая для железа. Сам здравый смысл закружился в водовороте отчаянной рубки, где люди один за другим падали под когтями чудовища, но, словно одержимые, продолжали убивать друг друга. Не иначе как совсем обезумев от ужаса, сектанты – те, кто не бежал, охваченный паникой, обратно в туннель, – пытались пробиться сквозь засаду, прочь от Ворга.

Выскочив из коридора, Микаэль оказался в гуще схватки. На Ульрику наседали сразу трое верных. Клинок баронессы метался, отражая градом сыплющиеся удары, но страх удесятерил силы бывших монахов, а раны, оставляемые цзянем, они будто не замечали.

Впрочем, их нового противника остановил бы сейчас разве что отряд латников в сомкнутом строю. Неровный свет факелов лишь на миг выхватил из мрака лежащую ничком хрупкую детскую фигурку, и Микаэль устремился вперед. Гнев против ненависти, ярость против страха!

Шипящий полукруг взмаха – снизу вверх, в не прикрытый кольчугой пах, и подрубленный сектант беззвучно валится на залитые алым камни. Еще удар – и другой падает с рассеченной шеей. Третьего, отшатнувшегося от убийцы товарищей, уложила длинным выпадом Ульрика.

– Микаэль… О, небеса! Стой, щенок!

Крик женщины пропал втуне: между Микаэлем и Воргом больше не было ни одного врага-человека, но нюрнбержца опередили: топор Марека уже раскроил голову бившемуся с ним сектанту, и молодой дикарь, перепрыгнув через падающее тело, бросился на пригнувшуюся Тень.

– Стой! – Баронесса осеклась, когда длинные пальцы Ворга встретили лезвие топора… и удержали его с той же легкостью, с какой взрослый человек перехватывает разящий прутик трехлетнего ребенка! А потом обсидиановые кинжалы глубоко вонзились в грудь Клыкача.

«Ба-ам-м!!!» – вспышка, оглушающий грохот, облако порохового дыма… Тварь дернулась, пластина на костистом плече лопнула, из пробитой в ней дыры плеснуло черной, как деготь, кровью. Пронзительный, полный боли и злобы свист заставил последнего из оставшихся на ногах монахов дрогнуть и всего на миг отвести взгляд от клинка Девенпорта. Непростительная ошибка! Метнувшись вперед, стилет француза пробил печень верного.

Медленно, словно во сне, Марек соскользнул с когтей чудовища; Микаэль едва успел подхватить парня – не позволил ему грянуться на усеянный каменными осколками пол пещеры, уложил бережно, аккуратно. Сколько осталось жизни в отчаянном Клыкаче? И осталось ли ее хоть сколько-нибудь в маленьком тельце Альмы, едва прикрытом превратившейся в тряпье одежонкой? Не зная, станет ли он биться за живых, мертвых или умирающих, нюрнбержец поднялся над двумя лежащими и встретился со взглядом Ворга. Глаза твари странно мерцали. Они не были желтыми, как тогда в переулке, сейчас их наполнял темный свет, до жути похожий на сияние Источника. В глянцевито поблескивающих насекомьих буркалах словно клубился черный дым, но взгляд вовсе не казался пустым – с пугающей ясностью Микаэль ощутил чужое внимание, остро приправленное насмешкой и превосходством. Ворг ни в грош не ставил человека как противника… и лишь поэтому все еще не напал.

– И если пойду я долиною смертной тени, да не убоюсь зла…

Справа к твари подступал Девенпорт: в одной руке влажно поблескивающая сабля, в другой – длинный гвоздь стилета. Слева замерла в необычной боевой стойке Ульрика. На этом поле боя Микаэль не будет одинок.

– Глупс-сы! – издевательски прошипела тварь. – Он вас брос-сил! С-сбежал! Такой же глупес-с, как и вы! Бессполезно противитьс-ся неис-сбежному!

Дыра в плече уже исчезла, осколки разбитой пластины сошлись воедино и заросли – даже следа не осталось. Рука, несколько дней назад отсеченная странником, тоже была на месте.

– И ты дашь нам уйти, если мы оставим тебя в покое? – Николас встал рядом с Микаэлем, огнестрел в его руках сменил обнаженный меч.

– Отпус-стить? – Ворг как будто озадачился, но тут же его челюсти сдвинулись, приоткрывая ряды острых зубов в омерзительном подобии улыбки. – Чуш-ш-шь! Вс-сдор!

– Тогда у нас нет выбора, – клинок министериала поднялся, и лишь по едва заметной дрожи острия угадывалось, чего стоит Николасу каждое усилие. – Придется тебя убить.

Вибрирующий скрежет – точно ржавым железом скребли по выщербленному камню – меньше всего походил на смех, и все же Микаэль не усомнился: чудовище смеялось. И смех его длился, и длился, и длился…

… оно смеялось, отбивая удар Девенпорта…