Книга Загадка Катилины - Стивен Сейлор

Я ни о чем не сожалел, но чувствовал себя дураком; да-да, не мог перестать думать, что поступаю глупо. Вифания никогда меня не простит. И этого-то я боялся больше, чем катящуюся на меня волну стали.

Я оставался неподалеку от Метона, а тот держался рядом с Катилиной. Многие бегали из стороны в сторону или устремлялись вперед, но никогда не отступали. Я помню, как стрела со свистом пролетела мимо моего уха, с глухим стуком поразив человека позади меня. Я помню, как солдаты, которых до тех пор я почти никогда не видел, устремились навстречу мне с обнаженными мечами и со злобным взглядом, все это походило на кошмар, и я хотел поскорее проснуться. Но меч в моих руках, казалось, сам знал, что нужно делать, а я лишь слепо подчинялся его приказаниям.

Я помню, как мне в лицо брызнула кровь. Я помню Катилину с искаженным лицом, с раненой рукой — из плеча торчала стрела, и кровь стекала по его блестящему панцирю. Я помню, как Метон побежал к нему, рубя врагов на ходу, словно он поступал так всю свою жизнь. Я побежал за ним, но споткнулся обо что-то твердое. Я обернулся и увидел позади Тонгилия с орлом в руках. Под руководством Катилины мы глубоко вошли в ряды неприятеля. Я яростно завертел головой в поисках Метона, но он скрылся в этом хаосе. И тут уголком глаза я разглядел приближающийся ко мне дротик, нацеленный прямо мне в лоб. Он летел очень медленно, да и все сейчас в мире происходило очень медленно, все словно ждали, когда он ударит; это все равно что ожидать лодку у причала. Вот он ближе, ближе, совсем близко — и тут время вновь потекло с бешеной скоростью. Я даже не успел подумать, что нужно было отклониться, пока была такая возможность, — дротик достиг своей цели, покорежив шлем, и я летел назад. За мной или подо мной — направления потеряли всякий смысл — я увидел, как шатается серебряный орел, словно и его поразили, как и меня. Тут кроваво-красный мир в моих глазах потемнел.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Я сидел на камне, и меня окружали скалистые стены, и потолок тоже был каменным. Поначалу мне показалось, что это пещера: воздух сухой, а не холодный и влажный. Это, наверное, заброшенная шахта на горе Аргентум, подумал я, но тут же догадался, где я. Это, вне всякого сомнения, знаменитый Лабиринт на Крите, ведь из-за угла за мной наблюдал Минотавр — его бычья морда и рога отражались на противоположной стене.

Он стоял так близко, что я даже различал капли пота на его ноздрях и сверкание в глазах. Мне бы следовало испугаться, но, к моему удивлению, я вовсе не боялся. Я только думал о том, что эти пористые ноздри кажутся очень нежными и что его глаза по-своему красивы. Он был живым существом среди такой массы камня, казался редким созданием среди мертвых, бездушных стен. Но все-таки я немного встревожился, когда он, со стуком задев потолок рогами, приблизился ко мне — непривычно было видеть бычью голову на человеческом теле. Я заметил, что рога его очень острые, а кончики покрыты ржавчиной.

Минотавр фыркнул, из его ноздрей повалил пар.

Он остановился и склонил голову. Заговорил он грубым и немного неестественным голосом, как мне показалось — нарочно.

— Кто ты? — спросил он.

— Меня зовут Гордиан.

— Ты не здешний.

— Я пришел сюда кое-что обнаружить.

— И глупо поступил. Это лабиринт, а в лабиринте ничего нельзя найти и обнаружить, в нем можно только заблудиться, для того он и построен.

— Но я ведь нашел дорогу к тебе.

— А может, это я нашел дорогу к тебе?

От неопределенности, но вовсе не от страха, у меня заболела голова. Я закрыл глаза. Когда открыл, вокруг меня уже не было каменных стен, но темнота осталась. Я находился на вершине холма, под звездным небом, и смотрел на простиравшийся вид — река с водяной мельницей, каменная стена вдалеке, дорога, дом. Я понял, что это мое поместье, только смотрю я на него под необычным углом. Я находился не на своем знакомом месте, а слегка в стороне.

Мы уже были не одни. Я обернулся и увидел три безголовых тела, сидящих на пеньках, руки они сложили на коленях, словно зрители или судьи.

— Кто они? Что они здесь делают? — спросил я Минотавра тихо и доверительным голосом, хотя они были, очевидно, глухи, слепы и немы. — Ты ведь знаешь?

Минотавр кивнул.

— Тогда скажи мне.

Минотавр потряс головой.

— Говори!

Зверь опять громко фыркнул, из носа его повалил пар, но не проронил ни слова. Он поднял руку и указал на место возле меня. Я поглядел вниз и увидал меч. Я взял его, с удовольствием глядя, как он сверкает в звездном свете.

— Говори, или станешь одним из них! — сказал я, указывая мечом на трех безголовых свидетелей.

Минотавр продолжал молчать. Я встал и принялся размахивать мечом.

— Говори! — кричал я.

Когда зверь отказался, я размахнулся и со всей силой ударил по бычьей шее. Когда голова откатилась, я увидел, что Минотавр внутри пустой; тело его было костюмом, голова — маской.

Изнутри начала просачиваться истина. Я шагнул назад. Виски мои заболели от напряженного ожидания.

И тут я узнал…

А потом проснулся с дикой, ослепляющей болью в голове. Кто-то дотронулся до моего плеча и сказал тихим голосом:

— Все в порядке, не двигайся. Ты слышишь меня?

Я открыл глаза и снова закрыл от резкого света.

Если не двигаться, то боль утихает. Вздохнув, я услышал собственный стон. Я положил руку на глаза, снова открыл их и понял, что лежу не под открытым небом, а в палатке. Поначалу я подумал, что снова попал к Катилине, и удивился, как я там оказался. Если его палатка до сих пор стоит, если лагерь его в сохранности…

Я отнял руку и увидел неожиданное лицо. Рыжие волосы, веснушчатый нос, голубые глаза — передо мной склонился мой друг авгур, Марк Валерий Мессала Руф.

— Руф?

— Да, Гордиан. Это я.

— Мы в Риме?

— Нет.

— Тогда где?

— Гораздо севернее, в городке под названием Пистория. Было сражение…

— И мы в лагере Катилины?

Он так вздохнул, что я сразу понял — такого места больше не существует.

— Нет, это лагерь Антония.

— Тогда…

— Тебе повезло, ты остался в живых.

— А Метон? — Сердце мое сжалось.

— Метон и спас тебя.

— Да, но…

— Он жив, Гордиан, — сказал Руф, увидев мой страх.

— Слава богам! И где он?

— Скоро придет. Когда я увидел, что ты шевелишься, то сразу же послал за ним.

Я сел, сжимая зубы от боли. Тело мое, руки и ноги оказались целы. Я огляделся по сторонам и увидел, что никого, кроме Руфа, в палатке нет, если не считать цыплят в клетках. Я смотрел на них, смотрел и понял, что голоден.