Книга Неукротимая Сюзи - Луиза Башельери

Ее ничуть не удивила изобретательность Жана-Батиста, если тот и в самом деле поступил именно так, как ей рассказал Жиро. Надежда снова встретиться с Ракиделем – пусть даже пока и не очень большая – заставляла ее томиться от нетерпения.

Она была очень рада тому, что вместе с едой Жиро ежедневно приносил ей перо и бумагу. Она написала на этой бумаге следующее:

3 июля 1729 года

Если, как меня заставил надеяться капитан Жиро, я буду иметь счастье снова встретиться на острове Бурбон с мужем, братом и другом, я, конечно же, буду воспринимать эту встречу как настоящее чудо. И я заранее знаю, что Томас и врач поднимут на смех подобное объяснение того, каким образом им удалось остаться в живых. Эти вольнодумцы никаких чудес не признают. В Провидение они не верят. Какими умными и глубокомыслящими считают себя мужчины! И мне ведь придется подстраиваться под их взгляды. Но с каким счастьем я буду это делать!

Затем Сюзи подробно описала, как было взято на абордаж судно «Зимородок», как ее насильно увезли на остров Сент-Мари и как она провела там почти шесть месяцев в «гареме», с тревогой ожидая возвращения туда капитана Плейнтейна… который так больше и не появился на этом острове, пока она на нем находилась. Она написала также в своем повествовании о возникшем у нее в определенный момент желании умереть, о своем сожалении о том, что ей пришлось расстаться со Скарамушем – ласковым маленьким лемуром, – и о жизни, которую она вела среди полутора десятка женщин в обстановке, которая примерно соответствовала обычным представлениям людей о рае.

Относительно Луизы Барбе она написала:

Луизон, которая когда-то была проституткой, представляет собой женщину во всех отношениях порядочную. У нее живой ум, и она всегда поступает разумно. Если она мирится с состоянием полной зависимости, которое уготовано ей на острове Сент-Мари, то только потому, что она видит в нем возможность посвятить себя заботам о тех несчастных женщинах, которые тоже угодили на этот остров. А еще – потому, что она знавала в своей жизни и худшие времена, когда ее держали в парижской тюрьме Сальпетриер. Если бы судьба распорядилась так, что эта женщина получила бы образование, она смогла бы превзойти некоторых содержательниц светских салонов, которые влияют во Французском королевстве на многое. Она невольно вызывает уважение и желание подчиняться ей, тем более что человек она очень великодушный. Я отнюдь не напрашивалась ей в друзья, да и она не навязывала мне своей дружбы. Однако я уверена в том, что она незаметно позволила мне убежать, хотя я и не рассказывала ей о своем намерении сделать это.

Что станет с ними, этими женщинами, если их хозяина повесят (тем более что король пообещал повесить всех пиратов)?

Сюзи написала и о том, как ее спас человек, с которым она познакомилась восемь лет назад и который не узнал в представшей перед его взором женщине бывшего первого помощника капитана фрегата «Шутница».

И вот я нахожусь на борту еще одного судна, которым командует Жиль Жиро. Мне не довелось увидеть здесь ни одного матроса, и мне приказано не выходить из каюты на палубу, однако море – такое родное мне и такое тихое – пока что успокаивает мою душу и дает мне силы ждать.

Потребовалось десять дней на то, чтобы доплыть до порта Сен-Поль – единственного места на северном побережье острова Бурбон, в котором можно было пристать к берегу. Сюзанне сообщили об этом и попросили приготовиться к высадке на берег. Слыша, как суетятся на палубе матросы, она всматривалась через маленькое окошко своей каюты в землю, на которую ей вскоре предстояло ступить. Она видела большие горы, покрытые густой растительностью, огромный пляж из серого песка и устремленные вверх листья пальм, которые здесь были точно такими же, как и на острове Сент-Мари.

Когда судно причалило, в ее каюту явился Жиль Жиро: он предложил проводить ее на палубу. Когда матросы увидели ее рядом со своим капитаном, они от удивления разинули рты. Женщина! Да, женщина, одетая в ламбу из хлопковой ткани, с голыми плечами, с распущенными волосами, с босыми ногами, к тому же держащая в руке сверток каких-то бумаг… Оправившись от своего удивления, они стали довольно низко склонять головы перед проходящей мимо парочкой. Один из них сделал шаг вперед, и Сюзи тут же узнала в нем хорошо знакомую ей женщину-матроса. Это ее ничуть не удивило: она уже даже привыкла, что Клод Ле Кам каким-то дьявольским образом появляется везде, куда бы она, Сюзи, ни направлялась: и в Париже, и в Версале, и на разных судах. В общем, присутствие на «Меркурии» этой женщины-матроса не стало для нее сюрпризом. Но ей очень захотелось узнать, каким образом Клод удалось остаться живой во время нападения пиратов шесть месяцев назад и что стало с ее приятелем – одноглазым и одноногим Рантием.

Клод Ле Кам, держа, как обычно, короткую трубку в углу рта, смотрела на Сюзанну угрожающе-насмешливым взглядом. Кожа на лице женщины-матроса в результате воздействия на нее водяных брызг, ветра и солнечных лучей стала совсем похожа на пергамент. Клод смотрела на Сюзанну, но молчала.

– Не могли бы вы позволить мне задержаться здесь, на палубе, на несколько минут? – спросила Сюзи у капитана Жиро. – Мне необходимо поговорить с этим марсовым…

Жиро хотя и удивился, но все же отошел на несколько шагов в сторону.

– Как тебе удалось спастись во время гибели «Зимородка»? – спросила Сюзи, глядя женщине-матросу прямо в глаза.

Клод Ле Кам даже и глазом не моргнула.

– Бог помог… А может, дьявол… – сказала она, поднимая глаза к небу и явно увиливая от прямого ответа на вопрос.

– Что стало с Рантием?

– Рантий нашел последнее пристанище в глубине океана. Дьяволу придется потрудиться, чтобы его там отыскать! Впрочем, он был хорошим приятелем…

Сюзи была вынуждена признаться, что она огорчилась, узнав, что этот ее старый знакомый погиб, однако она тут же поспешила задать следующий вопрос этой женщине-матросу, преследовавшей ее в течение вот уже нескольких лет:

– Что еще тебе от меня нужно?

Клод посмотрела насмешливым взглядом Сюзанне прямо в глаза и ответила:

– Ты. Мне была нужна ты.

– Но как ты умудрялась следовать за мной повсюду, куда бы я не направлялась, – и на суше, и на море?

– Мне помогала в этом любовь, красавица моя! Любовь обостряет зрение и усиливает сообразительность! Тебе самой разве не удалось разыскать своего Ракиделя?

– На что ты надеешься? Тебе прекрасно известно, что я тебя любить не могу!

– Мне это известно настолько хорошо, что любовь, которую я испытывала к тебе, превратилась в не менее назойливое чувство – ненависть. Однако ее объект вызывает те же самые желания и подталкивает к тем же самым действиям, которые всецело занимают рассудок и невыносимо отравляют жизнь…

– И что теперь?

– Что теперь? Теперь только смерть может положить конец этим мучениям!

– Ты дошла до того, что стала желать мне смерти?