Книга Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

Хюррем, увидев, что Рустем продолжает молчать, спросила: «Отчего ты молчишь, ага? Каждый человек, даже если он поменяет свои имя, веру, Священное Писание и храм, никогда не сможет изменить свою душу и свой разум. Мы часто говорим о том, что мы что-то забыли, но сердце наше помнит все».

Рустем ломал голову. Чего от него ждет эта женщина? Признания в том, что душа его помнит родные края? Все это было очень странно.

Глаза Хюррем светились тем особенным светом, который так воодушевлял ее друзей и так пугал ее врагов. Рустему следовало бы испугаться, но он не боялся, а лишь насторожился.

– Послушай меня, ага. Не стоит бояться того, что ты помнишь родину. Мы все здесь ее помним. К тому же разве не было других девширме, которые верой и правдой служили нашему государству? Таких было очень много. Обернись по сторонам, почти все визири в Диване – кто хорват, кто албанец, кто араб. Это очень хорошо. Но, если такие, как ты, верой и правдой послужили нашему государству, разве они не достойны награды? Скажи мне, Рустем, а ты сам как думаешь? Тебе никогда не приходило в голову, что ты можешь сам себя наградить?

Рустем похолодел. Рука его машинально потянулась к шее. «Эта женщина непременно что-то знает, – подумал он. – Если я в чем-то признаюсь, то она обвинит меня в предательстве султана и отдаст палачу. Если буду отрицать, то сделаю только хуже. Но молчать нельзя». В горле у него стоял ком.

Молчание нарушил тихий смех Хюррем. Она сделала ему знак подойти ближе к решетке. Рустем придвинулся, сделав только шаг. Одна нога его с рождения была короче другой. Чтобы скрыть свой недостаток, он всегда носил длиннополые кафтаны, у специального мастера заказывал сапоги, у которых один каблук был выше другого. Правда, подобная хитрость не помогала ему скрыть хромоту. Хюррем тоже это заметила и подумала: «Кажется, я нашла подходящего человека. Этот не будет заноситься, этот будет делать все, что я прикажу».

Про Рустема ей рассказывали, что молодой девширме демонстрирует рвение в государственной службе, умеет молчать и точно исполняет все поручения. Верные люди Джафера в Диване и раньше пользовались его услугами. Рустем вроде бы не знал, для кого он выносит из Дивана ту или иную копию записи секретаря. А может быть, о чем-то догадывался. Но даже если и догадывался, ни разу за все время он не был замечен в сочувствии врагам Хюррем. Правда, казалось, он вообще никогда никому не сочувствует. Исполнительный, нелюдимый, скрытный, но всегда точно выполнявший приказы, этот ага жил совсем один, в небольшом особняке в Галате. При нем были только старая албанская служанка и немой конюх. «Такой человек умеет быть верным, – подумала Хюррем. – Теперь настало время призвать его».

– Скажи мне, ага, ты никогда не думал о том, что достоин стать визирем?

Рустем, не веря своим ушам, тихо сказал:

– Такие мысли – грех, госпожа.

– Разве то, что ты рожден в Боснии, может помешать в таком государстве, как наше, такому способному человеку, как ты, стать визирем?

– Не может, – пробормотал Рустем.

Хюррем явно обрадовалась.

– А разве могло мне мое русское происхождение помешать родить нашему падишаху несколько шехзаде и стать его законной женой?

Теперь все было ясно. Жена султана Сулеймана ищет себе союзников после казни Искендера-паши, с тем, чтобы не допустить к трону наследника Мустафу. Рустем почувствовал, как к нему подступается какая-то невиданная сила, сопротивляться которой бесполезно. «Если султан Сулейман правит миром, – думал Рустем, – то самим Сулейманом правит Хюррем». В эту минуту он почувствовал себя почти сообщником этой странной женщины, которую многие в империи обвиняли в колдовстве.

С чего она вдруг так неожиданно призвала его и так неожиданно ему доверилась? Неужели Хюррем совершенно не боится встречаться с ним, Рустемом, и вести такие разговоры? «Нужно еще подождать», – думал он.

За окном постепенно смеркалось, и в комнате темнело. Заходящее солнце продолжало светить из окна в спину Хюррем, и теперь рубины в ее волосах горели яростным пламенем.

– Ты, ага, достоин самой высокой награды за свою преданную службу, – продолжала Хасеки. – И если тебя раньше не замечали, то теперь заметили. Если раньше тебя никто не мог наградить, то я награжу.

Наконец Рустем решился. «Я готов на все, – думал он, – лишь бы во всяком деле была и моя выгода». Он чувствовал, что Хюррем внимательно смотрит на него. А она, словно прочитав его мысли, сказала: «Ты будешь служить нам, ага. Мы с тобой из разных земель. Но и ты, и я – мы оба готовы преданно служить нашему государству и нашему повелителю. Мое место рядом с повелителем, а твое – в Диване. Теперь настало время, Рустем-ага, примерить тебе кафтан паши и визиря. Повелитель должен тебя оценить».

Хюррем тщательно продумала каждое свое слово, готовясь к встрече. С помощью верных слуг она хорошо изучила этого человека. Она и не ожидала, что он особенно испугается, как не ожидала и того, что, возмутившись речами главной женщины гарема, он с негодованием уйдет прочь. Конечно, ага был изумлен, но, получив приказ явиться к самой Хюррем Султан, зная, что о ней говорят, был готов к чему-то подобному. Он все прекрасно понимал и знал, что голосом Хюррем Султан сейчас с ним говорит сама судьба.

Прошло полгода, и Рустем-паша был назначен султаном Сулейманом третьим визирем Дивана. Его назначение вызвало всеобщее возмущение, как когда-то назначение Ибрагима. Еще бы! Назначения в Диван годами ждали прославленные паши, воины, бейлербеи и санджак-беи. Но падишах заметил и выбрал именно Рустема. Почему – оставалось только гадать.

Гюльбахар бесилась у себя в Старом дворце. Хюррем теперь была для нее совершенно недосягаема, по крайней мере, пока жил падишах. Она попыталась несколько раз подослать к ней верных и коварных служанок, однако каждую из девушек, одну за другой, постигло несчастье. Первую нашли повешенной в маленькой комнате в покоях для новеньких, вторая оступилась в саду так, что оказалась сразу в Босфоре, а третья, видимо, поскользнулась в хамаме и свернула шею. Гюльбахар хорошо заплатила также Ахмеду-аге, служившему на султанской кухне, чтобы он вылил целебное снадобье в кушанье Хюррем Султан и ее детей, но неразумный ага то ли от глупости, то ли от жадности решил попробовать прекрасные кушанья сам, до утра мучился, а под утро, издав тихий стон и не сумев сказать ни слова стражникам, евнухам и калфам, соединился с Аллахом.

То было спокойное время для Хюррем Султан. Окружая себя верными людьми, она постепенно шла к намеченной цели. Уже трое из визирей в Диване присягнули ей в верности. На ее стороне всегда был и шейх-уль-ислам, помогавший ей мудрыми советами. Именно он посоветовал супруге падишаха и халифа заняться благотворительностью. Старик сказал, что помощь бедным всегда угодна Аллаху и прославит среди простых людей прекрасную супругу султана Сулеймана, о которой и так ходят легенды. В один прекрасный день во время Рамазана Хюррем Султан пригласила к себе в покои жен всех высших сановников Османской империи и объявила о том, что создает на свои средства свой вакф для бедняков. На средства вакфа недалеко от дворца будет построен целый квартал благотворительных заведений. Там будут и общественная кухня, и больница, и странноприимный дом, и общественная баня, и медресе, и караван-сарай. Жены сановников все до одной восторженно отнеслись к идее первой женщины империи и тут же изъявили желание внести и свой вклад в богоугодное дело.