Книга Евангелие от Сатаны - Патрик Грэхам

Кардинал ничего не отвечает и включает мобильный телефон, который дал ему в Риме дон Габриэль. Когда служитель Церкви сказал, что мобильник у него уже есть, крестный отец ответил, что сотовые телефоны коза ностры работают посредством частной сети антенн, которые скрыты в самых дальних углах полуострова. Общедоступными итальянскими телефонными сетями мафиози пользуются только для того, чтобы подбросить дезинформацию полицейским.

Джованни набирает код идентификации, который получил вместе с мобильником. Экран аппарата начинает мигать. Кардинал нажимает на кнопку повтора, и на экране появляется номер, который был набран в предыдущий раз. Дон Габриэль сказал ему, что обладатель этого номера ждет его звонка ровно в 4:30. Джованни смотрит на свои часы — они показывают 4:29. Толчки, от которых дрожит палуба под его ногами, становятся реже, потом прекращаются. Сицилийцы выключили двигатель и начинают разворачивать сети, а судно бесшумно движется по инерции. Кардинал глядит на огни Мальты, а потом снова нажимает кнопку повтора. Телефон автоматически набирает номер, записанный в его памяти.

179

Дон Габриэль вставляет себе в рот сигарету и перекатывает ее из одного угла губ в другой. Кроссман зажигает ее для своего собеседника. Старик кашляет и произносит:

— Значит, ты узнал меня, Стюарт? Вот как? Это было так давно…

— Разве вас можно забыть? Вы были одним из самых опасных крестных отцов коза ностры, бежавших в Соединенные Штаты из-за ссоры с каморрой. Вы нам задали тогда нелегкую работу.

— А ты тогда уже был начальником отделения ФБР в Балтиморе. Я помню — это ты едва не повязал меня за пустяк.

— Этим пустяком была тонна белого порошка, расфасованного в пакеты по килограмму.

— По крайней мере, этот случай заставил меня вернуться на родину, чтобы восстановить здесь порядок.

— А что теперь?

— Теперь я крестный отец ста двадцати семей. Они меня боятся, а я их защищаю. А ты стал директором ФБР. Это хорошо.

— Почему вы пожелали увидеться со мной, дон Габриэль?

— Ты все такой же нетерпеливый, верно? Так же как твой стрелок там, наверху, который до сих пор думает, должен ли он стрелять в старика.

— Он не будет стрелять, пока я буду ему говорить, чтобы он этого не делал.

— Это плохо, Стюарт. Я же писал тебе, чтобы ты пришел один.

— Я не знал, что меня зовете вы, дон Габриэль.

— А если бы ты это знал?

— Я привел бы с собой в четыре раза больше людей.

Старик улыбается.

— За мной гоняются по всему миру столько полицейских, что все вместе они не уместились бы на футбольном стадионе. Так что на несколько человек больше или меньше…

— В вашем письме сказано, что у братства Черного дыма есть слабое место. Какое?

— Сейчас один человек едет забрать документы, которые касаются этого братства. Скоро ты с ним встретишься.

— Какие это документы?

— Такие, что братья Черного дыма захотели бы получить их любой ценой, если бы знали о их существовании.

— А этот человек, кто он?

Мобильный телефон Кроссмана звонит у него под курткой. Директор ФБР вопросительно смотрит на дона Габриэля и нажимает кнопку ответа на вызов.

— Говорит Стюарт Кроссман. Я слушаю вас.

— У телефона кардинал Патрицио Джованни. Один наш общий друг дал мне ваш номер. И этот друг сказал мне, что вы в курсе дела, которое требует, чтобы мы встретились как можно скорее.

— Где вы предлагаете встретиться?

— В Ла-Валлетте, в баре «Гозо». Это на маленькой площади возле церкви Святого Павла. В 6:30. Это возможно?

Кроссман взглядом спрашивает дона Габриэля. Старик соглашается.

180

В Сикстинской капелле стоит мертвая тишина. Сто восемнадцать кардиналов-выборщиков заняли места в креслах, которые стоят напротив друг друга возле поставленных в два ряда столов. Столы накрыты тяжелыми бело-красными скатертями. На безмолвных прелатов смотрят сверху персонажи Микеланджело с фресок, изображающих Сотворение мира. Над алтарем изображен Страшный суд, и кажется, что эта картина напоминает кардиналам о величайшей важности их задачи.

Конклав официально начался за два часа до этого торжественной мессой, во время которой призывали Святого Духа. После нее кардиналы собрались в часовне Паолина Апостольского дворца. Из нее они, одетые как певчие, под звуки гимна Veni Creator перешли в Сикстинскую капеллу. Там процессия разделилась на два ряда, и кардиналы сели за столы под взглядами фресок.

И вот их председатель, кардинал-декан, встает и произносит на латыни слова обрядовой присяги, которую выборщики дают перед каждыми выборами. Именно эти слова обязывают кардиналов-выборщиков никогда ничего не рассказывать о конклаве и не общаться с внешним миром под страхом немедленного отлучения от церкви.

Кардиналы внимательно слушают дребезжащий голос декана. Когда наконец наступает тишина, отцы выборщики кладут руки на экземпляры Евангелия, которые были положены перед ними, и завершают коллективное обязательство участников конклава личной клятвой. Сто восемнадцать одинаковых коротких фраз звучат одна за другой под расписными сводами капеллы.

Снова тишина. Сейчас начнется голосование. Распорядитель папских церковных служб произносит Extra omnes — приказ всем, кроме выборщиков, покинуть капеллу. После этого он тоже покидает капеллу, оставляя кардиналов наедине с их совестью.

Все кардиналы смотрят друг на друга. Почти все знают. Большинство из них перед тем, как идти на конклав, получили странный конверт с фотографиями членов своей семьи, взятых в заложники людьми в масках. В конверт была вложена также записка, где уточнялось, что указания, за кого голосовать, будут им даны на втором туре выборов. Тот, кого нужно выбрать, вынет из рукава красный платок и положит его перед собой. Записка кончалась приказом кардиналу сжечь перед уходом на конклав пакет вместе с содержимым так, чтобы остался только пепел. Если кто-нибудь обнаружит хоть один из этих пакетов, все семьи тут же будут казнены.

Теперь кардиналы знают, что Ватикан меняет хозяев. Того, что сделали авторы записок, с избытком хватило бы, чтобы распустить конклав и создать тяжелый кризис в Церкви. Достаточно одного слова, одной поднятой руки. Но никто ничего не говорит. Похоже, что каждый ждет, чтобы кто-то другой пошел на риск и объявил о заговоре. Нет, скорее каждый мысленно молится, чтобы никто не заговорил. Встречаясь взглядом друг с другом, кардиналы каждый раз опускают глаза. Им стыдно и страшно.

Кардинал-декан снова встает. Он спрашивает, готов ли каждый из выборщиков перейти к голосованию, или пора открыть сомнения, которые, возможно, еще отягчают их совесть. Эта установленная правилами фраза похожа на ту, которую произносит священник перед тем, как заключить брак: «Если кому-то есть что сказать против этого союза, пусть он говорит сейчас или замолчит навсегда». Кардиналы переглядываются. Именно сейчас нужно было бы заговорить. Потом они замечают капли пота на висках декана и понимают, что он тоже получил конверт. Он тоже ничего не скажет.