Книга Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик

– Вы мне не доверяете. – В ее голосе прозвучало эхо прежней злобы.

– Вовсе нет, – поспешно ответил он, зная, что молчать не следовало, ведь Махелт вспыхивает быстро, а раны еще свежи… у обеих сторон. – Я знаю, вы сделаете все, чтобы залатать бреши. Но наши письма должны быть написаны совместными усилиями.

Махелт, сощурившись, разглядывала мужа:

– Поскольку мы доверяем друг другу?

– Поскольку мы одно целое, – ответил он. – Как тот синий пояс, который мы сплели вместе, как дети, которых мы породили.

Гуго вновь приник к губам жены, чтобы скрепить слова поцелуем, а также чтобы утешить ее. Он напряженно ожидал возражения, что доверять и быть одним целым – разные вещи.

– Всегда есть место, где детали перемешиваются, какими бы несходными они ни были, – добавил он.

Махелт неохотно засмеялась.

– О да, – согласилась она. – Несомненно, муж мой.

Махелт лизнула пальцы и перегнулась через Гуго, чтобы загасить свечу. Их окутала темнота.

* * *

Сумерки конца февраля были пронзительно-холодными. Кутаясь в подбитый мехом плащ, Махелт стояла рядом с Длинным Мечом и протягивала руки к недавно разведенному огню, потрескивающему в камине. Воздух едва начал согреваться, и вокруг притаился холод. Они приехали в Тетфорд днем, и пока слуги готовили дом, Махелт посетила службу в аббатстве и могилу Иды. В память об Иде она отдала бедным три плаща и три марки серебра и положила на могилу свежий вечнозеленый венок.

Ее свекор остался в церкви, читая молитвы, пока горела свеча, и найдя для покойной Иды время, которого никогда не находил для нее при жизни. Возможно, граф размышлял об отпущенном ему времени и дне, когда он тоже упокоится под камнем в церкви приората. Родственники не стали мешать его бдению и вернулись домой. Дом был заперт много месяцев назад, и в нем было холодно и сыро, тем более что дом стоял недалеко от реки, но, по крайней мере, теперь огонь пылал вовсю, и постельное белье, которое Махелт захватила из Лондона, было свежим и пахло травами. Приор пообещал прислать кушанья со своих кухонь, и хотя в это время года можно ожидать лишь похлебки и соленой рыбы, зато они будут горячими. Гуго разговаривал на улице с конюхами, Роджер и Гуго сопровождали его. Со двора доносились звонкие голоса детей, играющих в пятнашки, и более глубокий голос их отца, погруженного в обстоятельную беседу о состоянии лошади, страдающей коликами.

На время долгого и мрачного Великого поста противоборствующие стороны заключили перемирие, чтобы восстановить силы и обдумать свое положение и варианты действий. Ее отца выбрали регентом, чтобы править от имени девятилетнего сына короля Иоанна. Уильям Маршал пообещал амнистию и издал более продуманный вариант Великой хартии, обговоренной и подписанной в Раннимиде. Некоторые бароны вернулись в строй, но в целом люди были осторожны. Как заметил ее свекор, это все равно что идти в курятник по следу из крошек, не зная, что тебя ждет – удобный насест или топор палача. То, что крошки разбрасывал отец Махелт, не заставило его переменить мнение. Гуго был неразговорчив и лишь возразил, что суть не в курятнике, а в том, чтобы ясно видеть и понимать, кто ты и на чем стоишь. Если под ногами нет твердой почвы, как двигаться дальше? Если дал человеку клятву, его нельзя предавать, если только он не предаст первым, ведь это дело чести.

Махелт повернулась к Длинному Мечу, который, как и она, молча смотрел в огонь.

– Я рада, что вы приехали, – сказала она. – Ради вашей матери и ради вас.

– Я тоже, – криво улыбнулся Длинный Меч, – хотя и сомневался, что буду желанным гостем.

– Времена меняются, – ответила Махелт. – Иначе и быть не может.

Она подошла к дорожному сундуку, стоявшему в углу, распустила завязки и достала маленькую эмалированную коробочку, которую ей доверила Ида.

– Ваша мать хранила при себе эту шкатулку до конца своих дней, – произнесла она. – Графиня хотела, чтобы вы получили ее.

Длинный Меч робко взял шкатулку, открыл и взглянул на крошечные ботиночки и прядь волос.

– Они принадлежали вам, – пояснила Махелт. – Это единственное, что осталось у графини, когда ее вынудили покинуть вас. Она искренне горевала о своей утрате, и это было одно из величайших ее сокровищ.

Длинный Меч осторожно закрыл шкатулку.

– Благодарю вас. – Под скулой у него дергалась мышца. – Я тоже буду дорожить им.

В комнату вошел Гуго в сопровождении сыновей, и Длинный Меч сразу засунул шкатулку под мышку, выражение его лица вновь стало замкнутым.

Гуго заметил движение единоутробного брата, когда отправлял мальчиков умываться.

– Она любила вас, – сказал он. – Любила так глубоко, что это стало незаживающей раной… для всех.

Длинный Меч снова достал шкатулку и посмотрел на нее.

– Мне жаль, что я не узнал мать лучше. – Он потер пальцем позолоту.

– Нам всем жаль… И больше всех – моему отцу. Моей матери было о чем жалеть в жизни, а отцу стало о чем жалеть после ее смерти. – Гуго направился к двери. – Я приведу его.

– Я пойду с вами, – вызвался Длинный Меч.

Гуго скрыл удивление. Пусть они с единоутробным братом и заключили перемирие, но общаться тесно – иное дело. Путь к приорату был недолгим, впереди шел паренек из конюшен, освещая им дорогу фонарем. Река блестела, как гагат, и ветер шелестел ветвями деревьев, еще голыми, но уже покрывшимися почками.

Длинный Меч прокашлялся:

– Я много и напряженно думал.

– О чем? – спросил Гуго, хотя примерно представлял, о чем, поскольку в последнее время тоже усиленно размышлял.

– Я решил отправиться к Маршалу и предложить свой меч сыну моего брата, законному королю Англии, – произнес после долгой паузы Длинный Меч.

– Это значит отречься от клятвы, которую вы принесли Людовику.

Длинный Меч помедлил, когда они подошли к сторожке аббатства, затем опустил голову и решительно ступил на освященную землю, как будто в поисках поддержки.

– Мне пришлось отречься от Иоанна… из-за того, как он поступил с Элой, и из-за того, что я не мог выстоять против Людовика. Думал, это заставит моего брата присмиреть. Я никогда не собирался свергать своего суверена и не стану предавать собственного племянника ради француза. Дед молодого короля был моим отцом.

– Долго же вы договаривались со своей совестью! – резко произнес Гуго.

– Я не мог позволить брату вести себя подобным образом, – неловко пожал плечами Длинный Меч. – В то время Людовик был единственным возможным вариантом, но теперь у нас есть Маршал, и я доверяю ему. Мне нечего бояться за Англию, пока он у кормила власти. Людовик объявил перемирие и отправился во Францию. Возможно, он уже не вернется.

– Вы принимаете желаемое за действительное. Людовик просто собирает войска. Он не предатель, каким был Иоанн.