Книга Долг воина - Джульет Э. Маккенна

Как брат нынешнего императора был Правдорубом, так его покойный кузен был Опрометчивым. Не многие из нас осудили бы стремление вернуть себе те провинции, что лежали под паром во время Хаоса. Но все мы видели последствия тех поистине опрометчивых попыток распылить наши скудные ресурсы в надежде восстановить тормалинскую власть в Пескаре. В отличие от своих предшественников вновь избранный Канселин не скрывает своего убеждения, что мы должны в первую голову заботиться об интересах Тормалина. Это значит — не поддаваться никаким мольбам, способным втянуть нас в раздоры за пределами наших самых древних границ. Он глух к тем людям из Лескара и Каладрии, что так жалостно просят помощи, ибо они стремятся извлечь личную выгоду из той верности, которую так легко отбросили всего горсть поколений назад. Клянусь зубами Дастеннина, я сам слышал, как император заявил, что раз эти люди предпочли идти своей дорогой, то должны быть терпеливы, какие бы бури на них ни обрушились. Не следует понимать это так, что Канселин намерен вернуться к замкнутости эпохи Модрикалов. Он громогласно одобряет торговлю и щедро делится сведениями о рынках и торговых путях, которые позволили Тор Канселинам накопить такое солидное состояние, текущее к ним со всех уголков Старой Империи.

Благочестиво исполняя данные им клятвы, Канселин переехал в Старый Дворец и начал восстанавливать обветшалые дворцовые усыпальницы, освятив тем самым свою роль защитника Тормейла. Ходит слух, что он намерен устроить там постоянный двор, не желая тратить силы на разъезды по всей стране, когда столько дел требуют его внимания. Это весьма беспокоит Дома, удаленные от столицы. Они слишком хорошо помнят, что только постоянное присутствие при дворе его брата позволило снискать императорскую благосклонность. Я не могу согласиться с теми, кто выражает такие страхи. Я доверяю словам Канселина, что долг каждого сьера и эсквайра — заботиться о своих владениях, как бы далеко они ни находились, а долг императора — обеспечить мир, который дает им возможность это делать. В Осеннее Равноденствие Канселин не скрывал надежды, что все мы по окончании праздника уедем в свои поместья. А вернувшись на Зимнее Солнцестояние, отпразднуем его в единстве, которое останется неколебимым за время нашего пребывания врозь. Когда мы собрались для обрядов Ночи Душ, даже самые подозрительные не могли утверждать, что ближайшие к Тормейлу Дома были осыпаны какими-то милостями в ущерб самым удаленным Именам. Я, например, буду рад обменять расходы и строгие церемонии придворной жизни на свободу надзирать за делами Д'Олбриотов, если это не будет связано с риском потерять наш статус.

Во всем действуя открыто, этот Канселин доступен для всех, даже самых низших рангов знати. Любой эсквайр может обратиться к нему с петицией и рассчитывать, что к его делам отнесутся с должным вниманием. Я искренне верю, что мы можем доверять словам нашего нового императора. Никто не станет отрицать, что предшествующие ему брат и кузен, несмотря на все их недостатки, были людьми честными, каким был их отец и дядя Забавный. Наш новый император воспитывался в том же самом Доме, в его жилах течет та же самая кровь. Дай-то Рэпонин, чтобы его будущее правление оправдало мою веру в этого человека, и да покарают его демоны Полдриона, погоняя плетьми до самых ворот Иного мира, если его клятвы окажутся лживыми.

Дом в Лаврентовом переулке, Тормейл,

праздник Летнего Солнцестояния,

день пятый, утро

Когда я проснулся, в доме стола тишина, необитаемая тишина, совершенно не похожая на бодрую суету казарм или сторожки. Я повернулся, глянул на окно и тут же сел, покрываясь потом, когда увидел, как высоко поднялось солнце. Все, вероятно, удивляются, куда, во имя Сэдрина, мы пропали. Мессир, поди, уже отправил Столли и присягнувших переворачивать город вверх дном.

— Темар? — крикнул я из двери спальни, подтягивая кальсоны.

— Я на кухне.

Это меня остановило. Почему у него такой спокойный голос? Я спустился, неся сапоги в руке. Входная дверь была надежно заперта на засов, в передней части дома царила темнота, но ставни на кухне были распахнуты.

Темар, полностью одетый, прислонился к столу и ел мягкий белый хлеб, запивая его из пивной кружки.

— Тут записка, — кивнул он на корзинку, в которой лежала вторая половина круглого каравая. Рядом с ней находился мешок с артефактами.

Я прочел записку, хватая рубаху и бриджи с сушилки перед остывающей плитой. «Оставьте все как есть, заприте дверь и возьмите ключ с собой. В полдень я пришлю кого-нибудь за ним и за моим билетом».

— Читал? — Я положил записку и стал одеваться.

Он протянул мне бутылку.

— Значит, у нас есть время до полудня, чтобы достать этой даме приглашение на императорский бал. — Ему было смешно.

— Ну и как мы это сделаем? — не понял я шутки. — Здесь есть вино или вода?

— Только пиво. — Темар налил мне. — Лучше того, что наемники варят в Кель Ар'Айене.

Я оглядел опрятную кухню — никаких признаков того, что кто-то провел здесь ночь, не считая вещей на столе.

— Когда ты проснулся, здесь кто-то был?

Темар покачал головой.

— Нет. Я даже не слышал, как они уходили. — На мгновение его лицо стало несчастным.

Каролейя может о себе позаботиться, в этом я не сомневался. Я хлебнул слабого горького пива, чтобы проглотить хлеб.

— Мы должны вернуться, пока сьер не велел прибить мою шкуру к двери сторожки.

— Я использовал Высшее Искусство, чтобы сказать Авиле, где мы, — беззаботно откликнулся парень. — Я не сообщил, где мы находимся, потому что сам этого не знаю, но я объяснил ей, что случилось.

— Рано утром? Она была одна? Что она сказала? — Я не прятался за женскими юбками с тех пор, как вырос из мягких башмаков, но если Авила передала все мессиру, то это, возможно, спасет мою шкуру.

— Да, она была одна. — Темар не сдержал ребяческую ухмылку. — Авила еще лежала в постели, а я сомневаюсь, что кто-то стучится к ней в дверь, едва пробьет полночь.

Я собирался напомнить ему о манерах, но широкая улыбка парня вдруг вызвала у меня подозрения.

— Кто-то постучал в твою дверь этой ночью?

Его попытка выглядеть невинным сделала бы честь коту, пойманному у тарелки с сыром.

— Какое это имеет отношение к делу?

Я сощурил глаза.

— Арашил?

— Нет. — Темар не мог скрыть своего триумфа.

Я сделал глубокий вдох, по не стал высказывать никаких замечаний.

— Если ты уже поел, пошли искать фиакр.

Эсквайр пошагал за мной из кухни во двор. Я запер дверь, убрал ключ в карман и спросил себя, как, во имя Даста, я смогу достать билет на императорский бал для Каролейи к полудню.

Переулки в этом районе оказались широкие, хорошо вымощенные и чистые и вывели нас на большую улицу, где раскинулся утренний рынок. Там продавали все что душе угодно: фрукты, овощи и мясную вырезку — все, что могло бы понадобиться хозяйке для заключительного пира в честь праздника. Торговцы громко зазывали народ, желая скорей распродать свой товар и идти веселиться. Я взял гроздь винограда из доверху наполненной корзины и бросил медяки смуглому продавцу. Он поймал их и спрятал в карман, ни на миг не отрываясь от своих призывов к проходящим мимо женщинам: