Книга Оскверненная - Гленда Ларк

– Ты проказник, Руарт.

– Когдато был, – добродушно кивнул Руарт. – Вини в этом твою Блейз. Это она пришла ко мне и сказала, что пора мне перестать сидеть на подоконнике… как раз после одного из ее собственных визитов на Цирказе… – Руарт пожал плечами. – Мудрая Блейз была женщина. Она понимала, что время сглаживает все углы и многое делает возможным.

– Ах, я мог бы догадаться, что она к этому приложила руку. – Гилфитер, прищурившись, снова посмотрел на бухту. – С того корабля спустили шлюпку. Похоже, у нас будут гости. И среди них, судя по запаху, женщина.

– Не стоит ли нам навести красоту, как ты думаешь?

– Да нет, парень. Помоему, для нас уже миновало время, когда это имело значение.

Они дружески улыбнулись друг другу.

– Так ты думаешь, Кел, что поступил правильно? Когда уничтожил магию в мире? – серьезно спросил Руарт.

Келвин задумался.

– Ну, по крайней мере новый Мортред не появился. У дунмагов, с тех пор как обладающих Взглядом стало много, не осталось никакого шанса скрыться: их или истребили, или излечили. Больше не происходит осквернений. – Келвин так и не сумел прийти к однозначному выводу – являлась ли силв и дунмагия болезнью, передававшейся таким же путем, как другие заразные болезни, но это его больше не тревожило. – Да, мы совершили славное, полезное деяние, Руарт. – И все же мысль о навеки утраченной силе целительства оставалась занозой в его душе врача… хотя единственным, кто в этом понимал его, был давно почивший Гэрровин…

А сейчас… сейчас к причалу подошла лодка с чужеземного корабля, и по дороге к вершине утеса направилась группа келлсцев. Келвин узнал среди них Натана, но говорить об этом не стал.

– Да, – повторил он, – мы поступили правильно. Теперь мы живем в лучшем мире. – Келвин слабо улыбнулся. – Пусть мы и были марионетками, которых дергал за ниточки Райдер.

Руарт рассмеялся.

– Все еще мучаешься? Брось, тебя Блейз любила больше.

– Может быть… – И всетаки она всегда с нежностью относилась к патриарху.

– Тебе следовало бы его пожалеть, – добавил Руарт. – Ведь именно тебя в конце концов выбрала женщина, которую он любил.

– Верно. По его собственной дурости к тому же. – Улыбка Келвина быстро погасла, но Руарт все же ее заметил. – Сотворение, Руарт, как же мне ее не хватает! – Келвин вздохнул. – Я стараюсь испытывать благодарность за то, что у нас было пятьдесят чудесных лет. Благодарность за то, что она осталась со мной… Я никогда в это не верил, каждый раз, когда она уезжала, я гадал, вернется ли. Но она всегда возвращалась. Для меня это было чудом… но ей и в самом деле была по нраву наша жизнь. А теперь, когда ее нет… все кажется мне таким унылым. – Келвин мгновение помолчал, потом добавил: – Иногда я мечтаю о том, чтобы вернуться домой. Я тоскую по прохладе Небесной равнины, по цветущим лугам, по стадам селверов…

– Небесная равнина теперь едва ли такая, какой ты ее знал.

– Ты не прав. В этомто и заключается суть Крыши Мира – она не меняется.

– А тебе позволят вернуться?

По лицу Келвина расплылась широкая улыбка.

– Там все теперь обладают Взглядом, и это делает людей дружелюбнее. Я отправил письмо в тарн Вин с вопросом, найдется ли у них местечко для старика…

– Мне будет тебя не хватать.

– Не могу я оставаться здесь без нее, Руарт. Прошло два месяца, а кажется, будто целая жизнь… – Келвин взмахнул рукой, показывая на здания у себя за спиной. – Все это – наша жалкая попытка возмещения, расплата за то, что мы сделали. Однако в конце концов понимаешь, что нельзя возместить прошлое – искупление всего лишь бессмысленное религиозное заблуждение. Все, что нам доступно, – это смягчать страдания настоящего или стараться сделать будущее более светлым. Со всем остальным приходится жить… Я сумел быть довольным жизнью – даже более чем довольным, – потому что она была рядом.

Ах, ты только послушай меня теперь! Читаю проповеди другу… Но тыто понимаешь, о чем я, – ты прошел тот же путь. Просто я обнаружил, что… что делать это в одиночку труднее. Блейз обладала даром жить в настоящем… делать каждый миг радостным.

Руарт кивнул:

– Да, такой она и была. Нам повезло с нашими женщинами, Кел. Поэтомуто так тяжело, когда они уходят. Со мной все, впрочем, иначе – Флейм никогда не бывала здесь, в Аруте, и мне она не мерещится за каждым углом. Отправляйся на Небесную равнину, Кел. Это пойдет тебе на пользу. Только держу пари: через месяц ты начнешь сходить с ума от скуки, а через два вернешься сюда – читать лекции и спорить с учениками.

Старики улыбнулись друг другу, и на мгновение показалось, что в мире все в порядке.

Они сидели молча, погруженные в воспоминания, до тех пор, пока к ним не подошла группа келлсцев. Среди них был Натан, но не оказалось Шора айсо Фаболда. И еще была женщина. Лицо Келвина Гилфитера прояснилось. Она двигалась с той же свободой, что Блейз в тридцать лет, и так же широко улыбалась, а ее аромат – он чувствовал его все время – напоминал запах весенних цветов: от нее пахло правдивостью, дружелюбием, доверием. Они раньше не встречались, но она уже испытывала к нему симпатию, верила в него. Сознание этого пьянило, как вино на голодный желудок.

Келвин поднялся на ноги и подумал, что на этот раз, пожалуй, он готов рассказать обо всем, что произошло. В конце концов, должен же ктото узнать о том, что совершили гхемфы… ктото, кто хочет знать и кто готов поверить в то, что они когдато существовали.

Аниара айси "Герои Послеморье, 1799

Аниара айси Терон

Запись в дневнике

43 второго месяца Двух Лун, 1794

Я делаю эту запись в гостевой комнате хосписа в Аруте.

Откуда же начать? Нужно записать так много… Я получила столько ответов на свои многочисленные вопросы, и прошло уже немало дней с тех пор, как я в последний раз бралась за перо… Я поочередно испытывала разочарование и восхищение. Я плакала и смеялась, и теперь мне нужно все это занести в дневник.

Блейз Полукровка мертва.

Ну вот, это я написала. Простые слова, и как странно, что они причиняют такую боль. Я проделала дальний путь, чтобы встретиться с ней, но теперь никогда ее не увижу. Она умерла всего за восемь недель до моего прибытия. Когда Руарт сказал мне об этом, я заплакала.

Я здесь три дня и знаю теперь, что случилось с ними со всеми: Блейз, Келвином, Руартом, Флейм, Эларном, Деком. Я знаю, чем была Перемена. И, как мне кажется, я знаю ответы на все вопросы, которые до сих пор меня озадачивали.

Почему последняя глава рассказа Гилфитера досталась мне, а не Шору? Тут все ясно: обоняние Келвина ничуть не притупилось. Он может определить, что я ему верю, а Шор – нет. Он чувствует, что я вместе с ним скорблю по Блейз. Он ощущает всю глубину моего сожаления о том, что я никогда ее не встречу.