Книга Театр теней - Кевин Гилфойл

Дэвис сидел на жестком матраце спиной к Джастину.

— Если ты хочешь, чтобы все выглядело как передозировка, может, проще уколоться? — обратился он к мальчику.

— Умереть от передозировки — это примерно то же самое, что пытаться убить себя молотком. Это трудно. — Джастин рассмеялся, и Дэвис даже на расстоянии почувствовал его несвежее дыхание. — Вы так и не поняли, зачем мне это нужно, и все равно пришли. Вы весь в этом. Преданный. Надежный. Совсем как настоящий отец. Все именно так, как я хотел.

— А я так не хочу, — сказал Дэвис. — Объясни мне, зачем тебе это надо. Убеди, что действительно этого хочешь.

Джастин положил руку Дэвису на плечо и чуть толкнул его. Дэвис покачнулся и уперся локтем в матрац. Теперь он неуклюже полулежал головой к подножью и лицом к Джастину. Эта поза казалась Дэвису какой-то легкомысленной для такого случая. Казнь все-таки должна проходить в официальной обстановке: официоз подчеркивает необратимость происходящего.

— Я не хочу покончить жизнь самоубийством, — сказал Джастин. — Несправедливо, когда злодей уходит из жизни на собственных условиях. За Дайдру Торсон кто-то должен отомстить. Так же, как и за Анну Кэт.

— Но, Джастин, ведь ты и разработал свои условия, — возразил Дэвис, пренебрегая возможностью сказать Джастину, что он — не злодей. — Я пришел, потому что ты меня об этом попросил. Да, ты стал мне отвратителен, но стоит тебе передумать, я заберу все это и уйду. — Дэвис говорил совершенно искренне. Вот только он не представлял, что будет делать дальше.

— Я придумал, как все должно произойти, — подтвердил Джастин. — И мне нужно, чтобы это сделали вы, потому что вы хотите моей смерти.

— Это неправда.

— Нет, правда. — Джастин взял в руку иглу, соединенную с машиной смерти, которую только что собрал Дэвис, снял с нее защитный колпачок, но остановился, прежде чем проткнуть кожу. — Мы поймали Койна. Он умрет от укола, пусть даже это будет нескоро. Но вы злитесь, и вам больно от того, какими методами мне пришлось воспользоваться, чтобы поймать его. Вы-то ни за что не прибегли бы к таким мерам. И теперь я стал для вас обузой. Мое существование — не только доказательство преступления Койна, это еще и доказательство вашего преступления, совершенного семнадцать лет назад. Есть только один способ забыть все, забыть боль последних двадцати лет — прекратить мое существование. И единственный способ восстановить справедливость в отношении Дайдры Торсон — убить меня. Меня должен убить тот, кто желает моей смерти.

— Не обязательно для этого умирать. Достаточно сесть в тюрьму.

— Разве Анна Кэт была бы по-настоящему отомщена, если бы Койн получил от тридцати пяти до пожизненного? — Дэвис не ответил. — Лет через десять власти штата все равно прикажут вогнать мне в вену иглу, только тогда это будет более унизительно, гораздо более мучительно и принесет еще больше стыда и страданий моей матери. Не говоря уже о том, что вас тоже посадят. Это неправильно. — Он дотронулся пальцем до металлического скелета и несущих отраву пластиковых органов. — Запускайте процесс, и тогда все получат то, чего хотят. Все получат по заслугам.

— Только не я, — возразил Дэвис и опустил ноги на пол.

— Можете не торопиться, — сказал Джастин.

У Дэвиса вырвался тихий смешок.

Они беседовали еще около часа. О книгах. О философии. О химических веществах в пластиковых пакетах и о том, как они действуют. О том, сколько времени пройдет с того мгновения, как Джастин заснет, и до того, когда остановится сердце, и от остановки сердца до смерти.

— Если проведут вскрытие, все обнаружится, — предупредил Дэвис Джастина. Это подавала тихий голос совесть, заставляя его делать вид, что ему не все равно. — Сразу поймут, что это не героин.

— Это вряд ли, — отозвался Джастин. — У коронера округа Кук не хватает сотрудников. Они очень редко проводят вскрытия; потрошат примерно один из десяти трупов. Причину смерти почти сразу объявляют на месте происшествия. Я читал об этом в журнале «Тайм». Так что если все выглядит, как передозировка, и пахнет, как передозировка… — с этими словами он дотянулся до рюкзака, лежавшего у кровати и достал оттуда пакетик с белым порошком и перочинный нож. Открыл нож и надрезал пакетик; часть содержимого просыпалась на синтетическое покрывало в цветочек.

— Я, кажется, впервые в жизни вижу героин, — сказал Дэвис. Это прозвучало как признание. — Думал, что видел, но оказывается, нет. Такой, по крайней мере. Нам его показывали в медицинской школе, но он был не такой белый.

Джастин провел по порошку пальцами, разделив его на несколько узеньких дорожек.

— Чистота девяносто восемь процентов. Убивает наповал.

— Где ты его достал?

— Есть места. Этого вам тоже, пожалуй, не следует знать, — сказал Джастин. — Пожалуйста, дайте мне то, что я там приготовил.

Дэвис залез в свою сумку и достал пару резиновых перчаток. Потом взял со стола ложку, зажигалку, резиновый жгут, половинку жестяной банки, шприц, выпотрошенный сигаретный фильтр и передал Джастину. Джастин бросил все это на вскрытый пакет с героином и несколько раз подпрыгнул на матраце, чтобы картина выглядела более естественно. Он глотнул воды, а оставшуюся часть пролил на кровать и на пол. Потом зашвырнул в угол пластиковую чашку. Порошка было, конечно, не настолько много, чтобы поднялось облако, но Дэвис помахал рукой у себя перед носом и пожалел, что не захватил хирургическую маску.

— Давайте начнем. — Джастин лег головой на подушку и вытянул руки.

Трубки и клапаны, физраствор и яд — все это соединит с сердцем Джастина узенькая иголка в голубой вене. Дэвис затянул приготовленный Джастином жгут повыше локтя, протер вздувшуюся вену ватой, смоченной спиртом. Он смотрел на молодую бледную кожу мальчика и думал: неужели кто-то поверит, что он — наркоман? Что он умер от передозировки? Может, и поверят, когда попробуют белый порошок и поймут, насколько велика концентрация зелья. Погибший этого не знал, решат они. А вдруг их смутит тот факт, что подросток ухитрился достать такой чистый героин? Впрочем, кто-то же продал его Джастину. И все же Дэвис был уверен, что любой полицейский, если он способен рассуждать здраво, сразу поймет, что это инсценировка. Но теперь уже поздно. Ничего не остается, кроме как довести дело до конца. Он вспомнил, как Джастин ему когда-то сказал: «Свобода воли — это иллюзия». Сейчас он понял, что сделал свой выбор двадцать лет назад, в ту минуту, когда взял в руки образец ДНК Сэма Койна.

— Что ж, давай начнем.

— Так будет правильно, — еще раз повторил Джастин, и Дэвис смутился: получается, что мальчику приходится его утешать!

Вот так. Без хвалебных речей. Без прощания. Без сантиментов. Без многозначительных взглядов. Без слов признательности, понимания или любви. Без отеческих напутствий. Без признания долга. Без распределения ролей. Дэвис ввел иглу в правую руку Джастина и прикрепил к его левой кисти пластиковый ремешок. Джастин протянул руку к трубке и нажал желтый рычаг. Физраствор начал капать.