Книга Разрушитель небес - Сара Вулф

не промах, он прямолинеен и силен, поэтому принц не удивляется, увидев, как быстро он оправился от потрясения – оправился настолько, чтобы задать вопрос:

– И что же… что происходит теперь?

– Я не претендую на знание будущего, но знаю своего отца. Он прикажет взять Синали под стражу в тот же момент, как у нее начнут проявляться симптомы, и поспешит распространить ложное объяснение, чтобы успокоить благородных наездников, видевших все своими глазами.

Девушка не успевает отойти от кабины на три шага, как ворота раздвигаются и две дюжины солдат в фиолетовой с золотом королевской броне врываются в ангар, сохраняя строй, отточенным движением выхватывают твердосветные пистолеты и берут ее под стражу.

Дравик вертит в руках трость, сапфиры вспыхивают, отражаясь в пролитой воде и в обеспокоенных глазах Ракса.

– Ее доставят в самую секретную из имеющихся у них лабораторий и, несомненно, подвергнут всестороннему обследованию.

У нее мелькает мысль позвать Разрушительницу Небес через стекло ангара, но это люди, хрупкие существа, вдобавок такой исход был неизбежен. То, что будет дальше, ущерба не причинит – тем более теперь, когда ей известно, что значит «вместе». Она медленно поднимает руки, их заводят ей за спину и надевают на голову мешок.

Принц задумчиво разглядывает потолок металлической камеры, что-то высчитывая между швами пространства.

– Мне понадобится помощь всех вас, троих, чтобы проникнуть туда и спасти ее.

Ракс хмурится:

– Всех нас, троих?

Девушка не видит, но чувствует, что Разрушительница Небес от нее все дальше. Боевого жеребца она ощущает как собственное тело, свой пульс, свой жар, расстояние до которого постепенно увеличивается. Ее куда-то бесцеремонно ведут – подгоняя, толкая, упираясь в спину чем-то твердым и металлическим (приглушенный гул – ховеркар), – на время поездки ей связали руки, и она думает, что теперь это самая слабая из частей ее тела.

Дравик вдруг останавливает вращение трости и поднимает взгляд.

– Видите ли, сэр Истра-Вельрейд, мы с Синали играли в некую игру. И боюсь, от нее потребовалось зайти в самую глубину территории нашего противника.

Парень оскаливается и рывком встает.

– Ах ты ж…

– И вы поможете мне ее вернуть. Вы, ваш сосед-паук… – он кивает в сторону стены, по-прежнему вибрирующей в ритме ударов, – …и Мирей Ашади-Отклэр.

Смех Ракса похож на лай.

– Мир ее ненавидит. Синали убила ее отца и всю ее чертову родню. А вы ей помогали. Убивали вы. Она никогда…

– Уверяю вас, она согласится. – В обращенном на него взгляде серых глаз Дравика – титановая твердость.

Девушка слышит это даже сквозь гул двигателей ховеркара и болтовню стражи по визу: что-то приближается. Нет, это они приближаются к чему-то, к тому, что она слышала в каждом поединке, к чему-то оглушительному, пронзающему душу, и этот крик в глубине ее разума слышится все громче. Из гудения он превращается в пение, переходит в скрежет, и наконец, когда ховеркар останавливается и ее толкают, чтобы шла сама, этот звук становится вибрирующим воплем, исходящим откуда-то из-под ее ног, заглушающим что-то похожее на плеск воды.

– Все это потребует подготовки. Оставаться в оси для благородных нельзя, мы перебазируемся в Теневое кольцо. Время у нас есть, король не настолько глуп, чтобы отменять Кубок Сверхновой, но он его отложит на время. И заполнит это время мелкими турнирами, чтобы благородным и простолюдинам было чем заняться, пока он не сочтет Синали достаточно безопасной – либо в результате смерти, либо благодаря вмешательству науки. Только тогда он позволит начать четвертьфинальные поединки Кубка Сверхновой.

Стража держит ее мертвой хваткой, ведет по земле, по мрамору, по металлу. Ей знаком звук, все еще исходящий снизу, и у нее невольно сжимается сердце, когда они входят в лифт и начинают спускаться, а крик отчаяния превращается в беспомощный вой, вскипающий под тонкой коркой сна. Ближе. Еще немного, и мы будем вместе. Стража останавливается, а когда останавливается и она, в нос ударяет резкий запах медицинского антисептика и сладковатая вонь жженного в открытом космосе металла.

Принц встает с перевернутого ведра, снимает жакет и протягивает его Раксу.

– Если я прав, у нас есть ровно четыре недели на ее спасение.

Ракс стискивает зубы:

– А если ошибаетесь?

Дравик улыбается:

– Тогда она умрет. И все старания будут напрасны.

Стража грубо останавливает ее, сдергивает с ее головы мешок. Она моргает, видя перед собой мрачную затемненную комнату, сумрак в которой едва рассеивают светодиоды. Ярче всего центр этого помещения – труба, в которую вместилась бы целая планета, труба, до краев полная бледной сиренево-голубоватой жидкостью и серебристыми вихрями. Чудовище под океаном. Пение звучит резче его извечного воя, становится высоким и пронзительным, словно от радости при виде ее.

привет, без слов говорит она.

С десяток человек в белых лабораторных халатах стоит перед трубой, и впереди всех – единственная женщина. Она довольно молода, но держится настолько прямо, расправив плечи и спину, что выглядит гораздо старше. Волосы собраны в строгий узел, в глазу голомонокль, на лице выражение сдержанного извинения и вместе с тем предельной решимости.

– Привет, Синали. Меня зовут Изольда. Я ведущий научный специалист по ядру. Мы считаем, что тебе удалось добиться неких любопытных результатов, поэтому хотели бы провести несколько тестов. Это ничего?

Девушка поднимает взгляд: одна ее радужка голубая как лед, другая серебряная.

Благодарности

Благодарности в книге – как глазурь на торте: не обязательно в строгом соответствии со словарным определением, а для полноты, завершенности и чувства желудочного удовлетворения они должны быть. С каждым годом я становлюсь старше, а книги остаются теми же – с теми же приключениями, с тем же ощущением чуда, с той же радостью кропотливых открытий вновь и вновь, пока путаница сюжетных нитей не станет свитером, который прекрасно согревает всех, кто их читает.

Родственников не выбирают, но можно выбрать друзей, хотя порой кажется, что это судьба выбрала нас друг для друга. Г.У., Шэннел, Ана, Тайлер, Дайана, Аманда, Хейли, Бен, Крис, Би, Роб, Сижань, Анкор – я люблю и ценю всех вас. Без вас мне было бы грустно и одиноко, а для искусства нет ничего хуже унылого автора. Вы всегда подбадривали меня, и за это я вам благодарна.

Моему прекрасному литературному агенту Кэтлин: у меня никогда не возникало большего ощущения поддержки и заботы, чем в то время, пока я с вами. Вы способствовали не просто взлету, но и поистине воспарению моей креативности. Я ценю все, что вы уже сделали и продолжаете делать для меня, и радуюсь тому, что впереди у нас долгие годы взаимоотношений.