Книга Тайны Римского двора - Э. Брифо

время совершаются таинства искупления и евхаристии, столь тесно связующие человека с божеством; на этих основах утверждено учение Христа Спасителя до скончания века.

Какой больший предмет для торжества может иметь Церковь? И достаточно ли всей её роскоши, чтобы достойно почтить все эти великие события!

Радость Церкви вполне законна, но эта расточительность церковного добра ради удовлетворения человеческого тщеславия, эта пышность, столь ничтожная перед величием Божиим, не оскорбляют ли уже то, что Церковь желает почтить?

В четверг и пятницу Страстной недели совершаются церемонии в память тех дней, когда Спаситель умер на кресте, молясь за своих врагов.

В Великий четверг папа всходит на кафедру и произносит буллу, отлучающую от Церкви всех еретиков, кидая затем вниз зажжённый факел с провозглашением анафемы.

Какое странное перетолковывание доброты Христа Спасителя, простившего на тайной вечери того, кто должен был предать Его!

Что касается омовения ног, то этот трогательный пример смирения, данный Спасителем своим ученикам, утратил в церемониях римской Церкви своё прежнее высокое и святое значение.

Папа без мантии и в переднике омывает ноги двенадцати иностранным священникам, которые сидят на высокой скамье в белых камлотовых одеждах с упадающими капюшонами; одеяние это называется апостольским.

Правая нога у священников обнажена и чисто вымыта; папа обмывает её, а старший кардинал или один из самых древних епископов святейшей коллегии вытирает её полотенцем, которое ему подаёт мажордом. Затем казначей от лица папы даёт каждому священнику по золотой и серебряной медали, весом в одну унцию, папа же возвращается на своё место, снимает передник, и самый благородный из присутствующих мирян подаёт ему воду вымыть руки, и кардинал епископ держит наготове полотенце; затем папа в сопровождении кардиналов удаляется в свои покои.

Есть ли что-либо схожее между этим торжественным представлением и евангельским преданием?

Тринадцать священников, которые в течение всего этого дня называются апостолами, идут в залу, где их ожидает роскошная трапеза; папа подаёт им первое блюдо и наливает первый стакан вина, раздавая при этом милости и привилегии. Во время трапезы вместо обычных духовных чтений папский проповедник говорит проповедь.

В это же время кардиналы садятся за обед, несравненно более изысканный и великолепный, нежели обед апостолов.

Длинный стол весь уставлен пирамидами, статуями, замками, зверями из раскрашенного сахара на больших блюдах. Первое место за этим столом занимают папские родственники, которым священники подвязывают под подбородок маленькие салфетки; лакеи подают им суп и другие блюда по порциям.

После обеда кардиналы отдыхают в обширной и красивой зале до начала вечери в Сикстинской капелле; за этой службой они поют псалмы, необыкновенно мрачным напевом.

Когда папа сам не может совершать омовения ног, то поручает это старшему кардиналу.

Много хвалили прекрасную духовную музыку Страстной недели, но плач пророка и стоны кающегося короля плохо согласуются со светскими наслаждениями и изысканностью; многие папы поняли это и пытались ввести в богослужение строгое григорианское пение.

В многочисленных оркестрах и хорах, собирающихся в собор Святого Петра для пения гимнов, попадается немало ветреных и шаловливых причетников в рясах с маленькими воротниками; между ними встречались даже жертвы ужасного и позорного изувечения, отталкиваемого религией и нравственностью. Только три года тому назад духовное пение было избавлено от этого поношения.

Множество духовенства в шёлковых фиолетовых рясах и в кружевных стихарях в сопровождении своих аколитов наполняют тройной ряд сталей. Эта пышность и громадное стечение римского духовенства суть явные доказательства его корысти и честолюбия.

Церемонии Страстной недели не возбуждают истинного благочестия, от которого так далеко наглое римское духовенство; эти церемонии, так же как и все прочие, наполнены нелепыми и бесчинными сценами.

Собрание и духовенство всех степеней постоянно развлекаются, и потому немудрено, что даже в самом Риме никто не верит в эти чванливые церемонии.

Паскино называл Страстную неделю карнавалом римской Церкви; Морфорио сравнивал все эти празднества на развалинах Церкви с пышными похоронами, которые наследники устраивают своему умершему родственнику; всё это тайно повторяется и до сих пор.

В году бывает пять торжественных процессий, в которых участвует всё римское духовенство, размещение его совершается по словам Евангелия — «последние будут первыми». Шествие открывается обыкновенно чёрным духовенством — нищенствующими монахами и орденами, сообразуясь с эпохой их водворения в Риме. Из белого духовенства впереди идут chapitres больших соборов Святой Марии за Тибром и Святого Лаврентия in Damaso, чередующиеся в первенстве. Прочее белое духовенство состоит из римских священников, часть которых идёт под одним знаменем. Их первенство определяется камерлингом, несущим епитрахиль, он бывает три года священником и три года каноником для уравновешивания прав приходских церквей.

В день Святого Марка всё духовенство собирается в церкви святого и отправляется оттуда в собор Святого Петра.

24 монашеские общины занимают в процессии назначенное для них место, после коллегии Сальвиати; регулярные каноники соборов Святого Петра и de la Paix по старшинству следуют за римскими священниками; за ними идут причетники римской семинарии, викарные и каноники 89 приходских римских церквей. Шествие замыкается вице-официалом, дьяконом и иподьяконом в сопровождении толпы.

В продолжение трёхдневных публичных молитв к этому собранию примыкают новые ордена за исключением тех, которые заняты школьными обязанностями или другими должностями. Иезуиты участвуют только в папских процессиях. Римские процессии состоят из шести тысяч священников, монахов или причетников; 37 братств идут под знамёнами своего святого, другие под знаменем таинства евхаристии, восемь несут различные знамёна и между ними знамя смерти. Под всеми этими знамёнами толпится множество монахов и прелатов, образующих громадную монашескую армию, оснащённую фонарями, каретами, жезлами, крестами, палками, медленно подвигающуюся вперёд с пением и музыкой при оглушительном звоне колокольчиков.

Всего замечательнее процессия Corpus Deis, или праздника Тела Господня.

Папа, сидя на высоких носилках под балдахином, украшенном опахалами из павлиньих перьев, держа в руках святое причастие в золотом потире, усыпанном драгоценными каменьями и поставленном на деревянную позолоченную дощечку, обходит несколько кварталов Рима в сопровождении двора, духовенства, членов своей фамилии и государственных сословий.

Патриархи, архиепископы и епископы, консерваторы, благородные итальянцы, сенаторы оспаривают друг у друга честь нести его.

Процессия проходит через площадь Святого Петра, заворачивает в улицу, ведущую к мосту Святого Ангела, и через пригород снова возвращается к Петровским воротам.

Дворянство, князья, посланники и знаменитые иностранцы присоединяются на пути следования к этому громадному кортежу; медленное шествие его продолжается около четырёх часов и делает тысячу геометрических футов.

Облачение духовенства, мундиры и все украшения необыкновенно богаты, но безвкусны, как и всё римское великолепие. Во время этого церемониального шествия с замка Святого Ангела раздаются три пушечных залпа; первый, когда папа выходит из