Книга Талисман любви - Луанн Райс

Он показывал фотокарточку Мартина своим товарищам по команде и хвастался успехами сына. Он носил прядь волос маленького Мартина, и это был его талисман на удачу в казино. Он гладил волосики сына в кармане перед игрой в кости и мог поклясться, что это приносило ему удачу. Но это не принесло ему семьи.

В тот день, когда те типы явились к нему и когда Натали ударилась головой, Серж тоже коснулся своего талисмана, как будто клок волос означал больше, чем живой ребенок. Вспомнив о Натали, Серж опустил голову.

Хуже Рождества ничего не было. Его часто посещало раскаяние и горе и все, что оставалось невысказанным в его груди.

Серж сам отпихнул своего сына. Где бы ни был сейчас Мартин, Серж сам лишил себя возможности помочь ему. Он мог любить Мартина издалека, но Мартин был слишком силен, чтобы открыть дверь отцу.

Теперь, стоя в тюремном дворе, он случайно посмотрел на ворота. Мальчик был там. Все в той же слишком тонкой бейсбольной куртке, все так же бросал мяч и ловил его снова. Он смотрел, заметил ли его Серж.

Серж прищурился, солнце било в глаза, отражаясь на сугробах грязного снега. Он посмотрел на малыша: играет много лучше, видно, много тренировался. Он подошел ближе. Мальчик притворился, будто ничего не замечает, но вложил немного больше силы в следующий удар.

«Маленьким детям нечего слоняться около тюрьмы», – горько подумал Серж. Плохие вещи происходят рядом с плохими людьми. Вспомнить хотя бы Натали.

– Где твоя мама? – спросил Серж.

Рикки не отвечал, продолжая бросать мяч.

– Холодно. Тебе пора домой.

Мальчик пожал плечами. Серж заметил его грязное лицо, его грязные тапочки. Он ходил в одном и том же и в грязь, и в дождь, и в снег, начиная с самого лета. Та же самая старая перчатка в руках. Мяч тоже стал грязным. Никто не причесывал волосы мальчика.

Серж беспокоился о малыше, и это было грустное положение дел.

«Вспомни, что случилось с последним ребенком, оставленным на твое попечение».

Вспомнив о Натали, Серж напрягся.

– Иди домой, – крикнул он Рикки.

Рикки прекратил играть, потрясенный тоном Сержа.

– Найди себе место получше, куда ходить. Тебе нужен учитель, тренер. Не кучка преступников. Слышишь меня?

Рот Рикки напрягся, его глаза расширились.

– Я – убийца, малыш. Не нужен я тебе, чтобы объяснять, как бросать шар, и твоего отца нет здесь. Он ушел из этого места, понимаешь? Иди, найди себе тренера. Иди в школу, Рикки. Прямо сейчас…

Глаза мальчика покраснели от слез, и он начал отступать. Он споткнулся и уронил мяч.

Мяч покатился к воротам, и, когда малыш присел подобрать мяч, его рука почти коснулась ботинка Сержа. Серж встретился с испуганными глазами мальчика.

– Уходи, – крикнул Серж.

И мальчик схватил свой мяч и убежал.

Длинный ряд сосулек свисал с крыши вдоль западной стены, и внезапный порыв ветра сдул их. Они разбились о тротуар, звякая один за другим, прозвучав для Сержа как церковные колокола.

Следя за тем, как Рикки исчез за холмом, он вцепился в прутья и слушал звон. Этот звон напомнил ему о доме, о старой церкви в Лак-Верте, о том, как таинственно коло кола перезваниваются в Рождество. Они будут петь псалмы и гимны. Серж слушал их с женой и сыном, сидя на их скамейке в церкви в рождественское утро, празднуя рождение ребенка-спасителя.

Сержу следовало чаще баловать детей, дарованных ему жизнью. Он испугал Рикки и был этим доволен. Он надеялся, что мальчик не возвратится.

Что-то снизошло на Мартина. Мэй не знала, что именно, но она от всего сердца воздала благодарственную молитву. В рождественское утро он поднялся в ее спальню. После долгих месяцев, когда он отстранялся от нее, теперь он хотел обнимать ее, шептать ей слова любви, быть близким с ней, телом и душой.

Как нежно он обнимал ее в то утро! Она слушала его шепот. Он шептал о том, как не прав он был, как он любил ее, как Кайли была права и как что-то все-таки случилось.

– Что же случилось, Мартин? Скажи мне.

– Мы все вместе, – только и ответил Мартин.

И все последующие дни за Рождеством так все и случилось. Они были вместе. Никакой рождественский подарок не мог сделать ее счастливее. Мартин попросил ее помочь ему принять ванну и одеться. Он позволил ей повязать галстук, зашнуровать ботинки. Когда он наткнулся на стул, он попросил, чтобы она помогла ему выучить дорогу.

За завтраком он попросил, чтобы она показала ему, где все лежало на столе.

Мэй вела его руку.

– Твой кофе, твоя тарелка. Горячие сдобы в корзине. – Масло, – включилась в процесс Кайли, осторожно подталкивая закрытую масленку ближе к нему. – И еще нож…

Они украсили елку. Дженни слазила на чердак и спустила оттуда старые картонные коробки, заполненные игрушками Агнес. Мартин слушал, как Кайли, доставая из коробки очередную игрушку, описывает ее:

– Красный шар, блестящий снежный человечек, золотой северный олень, четыре белых снежинки.

– Они бумажные?

– Да.

– Я сделал их во втором классе.

Кайли повесила их на почетном месте. Она нашла украшения в виде хоккейных коньков, шайбы и клюшки. Еще шесть крошечных хрустальных ангелочков. Но ее внимание больше привлек маленький серебряный колокольчик из папье-маше.

У него пообтрепались грани, и еще был отколот кусочек. Кайли исследовала его изнутри и снаружи. Мастерица разрисовала его зелеными гирляндами и подписала свои инициалы – Н.К.

– Когда Кайли подняла колокольчик над головой, он звякнул особым протяжным звуком.

– Колокольчик Натали, – узнал Мартин.

– Я поняла. Она написала на нем свои инициалы.

– Она послала его мне, когда ей было пять, – объяснил Мартин. – Я скучал без нее в то Рождество.

– А где была она?

– Со своей матерью, далеко отсюда. – Улыбка чуть тронула губы Мартина.

– Ты видел ее, ведь видел? – спросила Кайли. – Она приходила?

– Приходила, – ответил Мартин.

У Мэй перехватило дыхание. Глаза Мартина сияли, такие же голубые, как раньше, как будто он мог видеть все в этой комнате и вне ее. А Кайли едва могла усидеть на месте от возбуждения.

– Что она говорила?

– Она сказала мне, что ты была права все это время. Что…

– Так ты веришь мне? – Эмоции переполняли Кайли. – Веришь, что я действительно видела ее, что я ничего не придумывала?

– Да, я верю тебе, – ответил ей Мартин.

Мэй перевела взгляд на синий дневник. Можно было бы записать это, добавить опыт Мартина к предыдущим страницам. Но она посмотрела на Мартина и Кайли, на отца, который нуждался в дочери, и дочери, которая нуждалась в отце.