Книга Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.) - Ирина Петросян

Настроения в столице заставляли правительство действовать более энергично. Янычарский ага получил приказ отправиться в Буду. Однако в полковой мечети янычары заявили, что отправятся в Венгрию только под предводительством самого султана. К янычарскому аге неожиданно явился один из везиров, Ибрахим-паша, зять Мехмеда III, и попросил Йемишчи Хасан-агу немедленно созвать совет янычарских старейшин и одабаши, на котором попытался образумить янычар, по-прежнему требовавших от Мехмеда личного участия в походе. Он утверждал, что султан не должен возглавлять свою армию при столь незначительных военных обстоятельствах. Что касается янычар, то они воспользовались представившимся случаем и высказали свое недовольство общим положением дел в государстве. Затушив свечи и светильники, чтобы нельзя было увидеть лиц говоривших, они высказали свое мнение относительно причин происходящих военных неудач. По их словам, был нарушен прежний строгий порядок предоставления дирликов (тимаров и зеаметов), особенно в приграничных областях, где прежде исправно несли пограничную военную службу тимариоты и заимы. Эти дирлики переходили к ним из поколения в поколение, и сипахи постоянно находились в предназначенных им местах на границе, в любой момент готовые присоединиться к армии, прибывающей из столицы. Янычары заявили, что в прежние времена во время походов их всегда встречало сильное пограничное войско, сражавшееся с ними бок о бок. Теперь же, по мнению янычар, границы стояли пустыми. Тимары и зеаметы пограничных сипахи перекочевали в руки столичной знати, живущей вдали от своих поместий. В этих условиях одним янычарам, никогда не получающим жалованья вовремя, невозможно победить врага. Основы Османского государства поколеблены, законы не исполняются, все в государстве делается за взятки — таков был вердикт офицеров янычарского корпуса, отказывавшихся подчиниться своему аге Йемишчи Хасану146.

Речь офицеров армии является любопытным свидетельством их активного отношения к происходящему, способности к анализу того, что касалось их военной службы и государственных интересов. Сплоченность янычар к этому времени была уже столь велика, что заставляла верхи и султана учитывать их мнение и настроения.

Мехмед III подвергся двойному давлению — со стороны мусульманского духовенства, призывавшего его вспомнить о газавате, и со стороны своего янычарского войска. Когда в Старом дворце султан присутствовал на проповеди ваиза из мечети Айа Софйя, проповедник счел необходимым затронуть злободневную тему — последние военные поражения турок в Венгрии. Ваиз говорил о потере крепостей, завоеванных дедом царствующего монарха — султаном Сулейманом. Все свидетельствовало о том, насколько сильно общественное мнение было настроено в пользу участия в походе самого султана, и он объявил, что весной 1596 г. выступит в Венгрию во главе своей армии147.

Риск был велик. Поражение турецкого войска, возглавляемого султаном, было бы сочтено крайним его унижением и грозило падением авторитета верховной власти. Однако, похоже, у Мехмеда не было иного выбора. Янычары наотрез отказывались выступать в поход без султана, что само по себе крайне дестабилизировало обстановку в столице.

Начались приготовления к новой летней кампании. Закупались вьючные животные для перевозки багажа, большое количество продовольствия, боевое снаряжение. На все это были потрачены огромные средства из личной казны султана, исчислявшиеся сотнями тысяч золотых. Сухопутные действия армии должны были быть поддержаны морскими операциями османского флота. К венгерской границе с набранным войском был отправлен Джафер-паша. Между тем столица продолжала полниться слухами о поражениях, которые терпело войско сердара Синан-паши. В Стамбул непрерывно прибывали многочисленные раненые из придворного войска, привозившие малоутешительные новости. Мехмед III поддался всеобщим настроениям и сместил Синан-пашу с поста великого везира, объявив первым везиром дивана Лала Мехмед-пашу, турка по рождению, сына одного из заимов Саруханского вилайета148.

Впрочем, новый великий везир был тяжело болен и государственными делами занимался зять султана — Ибрахим-паша149. Ему приходилось выслушивать неутешительные вести с Дуная и из Венгрии. Один из прибывших в конце ноября 1595 г. из венгерской провинции заимов заявил, что в приграничных областях совершенно нет сипахи, что гарнизонным солдатам не выплачивается жалованье, и это, по его мнению, является причиной нынешних неудач мусульман150. Высокопоставленные улемы столицы убеждали султана в необходимости наказать смещенного с поста Синан-пашу и взыскать с него убытки, которые понесла армия в результате его дурного военного руководства151.

Однако у Синана были сильные покровители при дворе. Когда неожиданно для всех умер только недавно назначенный великим везиром Лала Мехмед-паша, его печать вновь оказалась в руках Синан-паши. На созванном расширенном совете государственных сановников был заслушан отчет Синан-паши о его действиях в Валахии и обсуждено положение дел в казне. В качестве причины непоступления доходов на совете было названо полное разорение крестьянства152. Посланный в сентябре 1595 г. с инспекцией вилайета Рум (Центральная Анатолия) Мустафа Али писал, что был потрясен увиденным. В одной из посещенных им деревень у крестьян, за которыми некогда числилось 400–500 коров, осталось несколько худых и обессилевших от бескормицы животных. Такое положение, по его мнению, не могло не сказаться на доходах как сипахи — тимариотов края, впавших в бедность, так и торговцев. Он был свидетелем того, как крестьяне сами впрягались в плуг или вручную взрыхляли землю с помощью какого-нибудь подсобного средства. Повсюду, где бы ни побывал Мустафа Али, он был свидетелем невиданного падежа скота:

От пахоты вручную какой узреешь толк? Получишь ли от этого какой-нибудь доход? Из этого да будет извлечен урок, Иначе бунт нам уготовит рок!153

Так оценил в стихах увиденное османский историк и чиновник.

На состоявшемся султанском совете было высказано предложение выплатить войску очередное жалованье, на что требовалось 300 юков акче, сделав заем в 1000 юков акче. Выслушав это, султан Мехмед молча поднялся и покинул помещение дивана. Совет происходил в конце декабря 1595 г. — в это время в казне было всего 23 юка акче154.

Через два дня после состоявшегося совета с участием султана великий везир Синан-паша пригласил к себе верхушку столичного духовенства, чтобы обсудить вопрос о предстоящем походе с участием султана. Улемов более всего беспокоил вопрос о материальном обеспечении войска, которое, как они полагали, было единственной гарантией успеха военного предприятия. А успех был крайне необходим для укрепления авторитета верховной власти. Улемы советовали великому везиру отправляться в поход лишь в том случае, если предстоящий год окажется урожайным и доходным155.

Между тем, обдумав вопрос о займе, султан выдал в долг государственной казне 750 тыс. золотых из своей личной казны.156 Всего через несколько месяцев в счет частной уплаты этого долга было полностью конфисковано имущество умершего великого везира Синан-паши. При этом безжалостно было забрано все его личное имущество — вплоть до кухонной утвари и продовольственных запасов, имевшихся в доме. Но не это было главным богатством Синана. При конфискации у него было обнаружено 600 тыс. золотых и серебряных монет, 29 мешков с драгоценностями (в том числе дорогое, украшенное драгоценными камнями и металлами оружие)157.