Книга Клевые - Эльмира Нетесова

— Нет ничего!

Прошел еще месяц… Писем не было.

— Может, в плену? — дрогнул голос отца.

Мать руками замахала.

— Бог с тобой! Быть не может! Наш мальчонка шустрый! Из любого плена сбежит. Такого не связать! Сам кого хочешь уложит! Крепкий парень!

Прошло три месяца. И лишь на четвертом пришло письмо. Толик сообщил, что лечился в госпитале. Ранение было легким, написал сын и просил не беспокоиться.

Неровные строчки, корявые буквы насторожили мать. Она молчала, не зная, что муж заметил это сразу и вовсе почернел с лица. А вскоре увидела, как стал хвататься за сердце.

Время словно остановилось.

Через месяц получили письмо, где Толик сообщил, что стал сержантом и награжден медалью, а в следующем прислал фотографию. Ноги, руки целы, лицо улыбающееся. Но вот очень похудел, возмужал их сын.

И только обрадовались, соседи с воем пришли. Их сына — ровесника и друга Толика привезли в цинковом гробу из Афганистана.

— А ведь вчера письмо от него получили! — плакали родители.

У отца от этого известия внутри словно что-то оборвалось. А

вечером заболело сердце. Сколько ни приказывал себе, тревога, страх за сына не улеглись. Словно назло запаздывало письмо.

Месяц, второй… И лишь на третьем, когда нервы окончательно сдали, принесла почтальонка письмо.

В семье ждали, когда вернется сын с войны. Счет вели на месяцы, на недели. Они казались бесконечными.

Отец с матерью решили не писать сыну, что его Наташка, обещавшая дождаться Толика из армии, выходит замуж. Обидно было. Но коли так, выходит, не любила их сына. Пусть он узнает о том, когда вернется. Сами не стали огорчать, зато друзья сообщили. Толику до окончания службы оставалось совсем немного.

За месяц до демобилизации он написал, что остается в Афганистане еще на год. Хочет забыть Наташку навсегда. А теперь не может, боится сорваться и натворить горестей.

— С вас и так хватило бед. Я понимаю, как нелегко дается ожидание. Простите, родные мои, что причиняю новую боль. Но я не могу вернуться, не будучи уверенным в самом себе, что все забыто и прошло. Это первое в жизни предательство надо пережить достойно. И я сумею себе приказать, только нужно время…

Двоих ребят привезли в гробах из Афганистана за этот год. Отец совсем сдал. Высох, ослеп. Он стал молчаливым, раздражительным. И однажды утром подошла мать разбудить, а он уже умер…

Мать отправила сыну телеграмму. Ждала на похороны. Но его не отпустили… Он вернулся домой через полгода после смерти отца.

Уже под вечер стукнул в окно. Мать выглянула. Незнакомый седой человек, худой, в военной форме, подошел к ней вплотную, выронил чемодан из рук.

— Мама! Это я! — прижал к груди. — Я вернулся, не плачь, родная! — ввел в комнату, и мать долго прятала слезы в платок. Отправила в армию безусого парнишку. Через три с половиной года он вернулся стариком.

Лишь много месяцев спустя по скупым рассказам узнала, что пришлось перенести и пережить ему. Она понимала: он щадит ее и делится лишь малой толикой. Ведь неспроста из веселого, красивого парня стал мрачным, подозрительным, угрюмым человеком, не похожим на того беспечного мальчишку, какого отправляли на службу. Он перестал интересоваться футболом, не мечтал стать вратарем. И на третий день после возвращения пошел устраиваться на работу.

Нет, он не интересовался девушками. Даже не оглядывался на них.

Встретившись случайно во дворе с Наташкой, спокойно поздоровался, даже поговорил с нею. И, отойдя на шаг, тут же забыл о той, какая была его первой любовью.

— Жениться тебе пора, — напомнила мать через пару лет. Но сын лишь усмехнулся.

— Когда встречу такую, как ты, даю слово, не пропущу. Тут же приведу домом. А пока — не увидел.

— Детей тебе завести нужно! — вздыхала мать, напоминая, что она не вечная и ей хочется увидеть внуков.

— Мам, не торопи! Мне нельзя ошибиться. Ведь жену выбрать не просто. Надо полюбить, а я не смогу. Отгорел. Теперь уж никому не поверю. Не переживу второго предательства. Да и не это в жизни главное! Не дергай, дай душе отойти и успокоиться…

Прошло пять лет. Анатолий работал, учился в школе милиции, часто встречался с сослуживцами. Казалось, он начал успокаиваться. Мать видела, сын уже реже встает по ночам, меньше курит, сидя у окна. Не подскакивает оголтело, когда над домом пролетает самолет, не вздрагивает от внезапного стука или громкого голоса во дворе. Не просыпается, когда она нечаянно загремит посудой или уронит что-нибудь.

Морщины на его лице понемногу разглаживались. А еще через пару лет он научился изредка улыбаться.

Казалось, остывала память. Но ночами он часто кричал, бил кулаком подушку, матрац, сам просыпался, извиняясь перед матерью, что разбудил ненароком.

В тот вечер он пришел с работы как обычно. Принес зарплату. Отдав матери деньги, хотел поужинать. Но в дверь внезапно постучали.

— Ты накрывай на стол. Это ребята! Мои афганцы! Кто же еще? — пошел открыть дверь и удивленно отступил. В квартиру вошла Наташка.

— К вам можно? — спросила неуверенно.

— Входи!

Мать хотела уйти в спальню, но сын остановил.

— Не уходи. Побудь здесь, — попросил тихо.

И, пригласив Наташку, спросил о жизни, здоровье.

— Ты все один? — поинтересовалась она, оглядевшись, и спросила: — Чего же семью не заведешь?

— Сапер ошибается один раз! Второго случая не хочу!

— Не можешь меня простить?

— Да что ты! Давно забыл. Все отболело. Еще там — в Афгане. Просто очень не ко времени, некстати пришло письмо. Чуть бы позднее. Хоть на месяц. Но ничего! Забыто! Лишь урок запомнил. И теперь никому не верю. Любовь — это не просто слова и песни на скамейке. Ее проверяют разлукой, умением ждать. Годами жизни! Тяжелая проверка. Не все выдерживают. И не все знают, как она помогает выжить или… Впрочем, о чем я?

— Знаешь, мне тоже пришлось нелегко. И я за свое наказана! Да еще как! — вытерла хлынувшие слезы.

— С чего это ты плачешь? Муж богатый, семья родовитая! Все при должностях! У тебя дочь растет!

— Да! Привезла к матери. Пусть у нее поживет немного!

— Почему?

— А ты разве не знаешь? Мужа посадили!

— За что?

— За рэкет. Так уж случилось. Сама ничего не знала. Только в суде! Я не верила, пока не услышала показания свидетелей. Ужас, да и только! — взвыла женщина.

— Сколько ему дали? Какой срок?

— Пятнадцать лет! Амнистии не подлежит, как и приговор — обжалованию…

— Да, трудная ситуация! — обронил Анатолий и спросил: — Как же намерена жить дальше?