Книга Эффект искажения - Диана Удовиченко

Сидя в луже крови, киан-ши грустно наблюдал за тем, как его отгрызенная ступня пытается куда-то убежать. Он вынул ногу с оголенной костью из кольца кандалов, несколько секунд просидел с закрытыми глазами, собираясь с силами. Потом сделал глубокий вдох и принялся грызть другую щиколотку.

Паоло прижал противника к полу и вцепился ему в горло. Стриксы радостно закричали, но их торжество оказалось преждевременным: Руджеро чудовищным усилием сумел оторвать от себя руки графа, ударил его коленом в живот и перекинул через голову. Паоло плавно перевернулся в воздухе и встал на ноги. Освободившись, профессор вскочил и отбежал к стене. Высшие некоторое время стояли, словно примериваясь, потом одновременно рванулись вперед и сшиблись грудь в грудь в центре комнаты. От удара загудел пол, задрожала мебель, жалобно зазвенели хрустальные подвески на большой люстре. Стриксы устояли на ногах. Паоло изо всех сил ударил чернокнижника в челюсть. Тот, даже не пошатнувшись, с размаху хлопнул графа ребром ладоней по ушам. Потом, развернувшись, вдруг побежал прочь. Угадав его маневр, Паоло рванулся в противоположную сторону.

С невероятной быстротой, так что их движения казались наблюдателям смазанными, Высшие легко взбежали по стене и, не снижая скорости, помчались по потолку. В центре, возле люстры, они столкнулись, обхватили друг друга и упали вниз головами. Брызнули в разные стороны осколки драгоценного палисандрового паркета. В полу на месте удара образовалась яма. Огромная люстра немного покачалась, словно раздумывая, и рухнула на крепко обнявшихся стриксов.

Подданные Паоло не сдержали восхищенных выкриков.

Вокруг китайца топтались уже обе ступни. Вытянув освобожденные от кандалов культи, из которых колотым рафинадом в клюквенном соусе торчали кости, киан-ши старательно грыз запястье.

Люстра отлетела в сторону, отброшенная рукой Паоло. Высшие вскочили на ноги. Волосы сияли бриллиантовой пылью раскрошившегося хрусталя, на плечах эполетами лежали уцелевшие подвески, черепа, раскроенные при падении, срастались на глазах.

– Я вырву твое сердце! – срываясь на крысиный писк, упрямо твердил Руджеро. – Вырву сердце!

Паоло молчал, только скалился. Чернокнижник размахнулся, целясь врагу в грудь, вложив в удар всю свою силу. Граф уклонился, сделал несколько кульбитов назад. В комнату вбежал Луиджи с фламбергом в одной руке и базукой в другой.

– Лови, мой господин! – Он швырнул меч через весь зал. – Посеребренный!

Паоло легко поймал фламберг.

– Я подстрахую! – заверил охранник, водрузив базуку на плечо и целясь в Руджеро.

Держа клинок параллельно телу, граф побежал к Руджеро. Профессор быстро оглянулся, прыгнул к дивану, возле которого стоял торшер с белоснежным абажуром. Схватив торшер, чернокнижник провел по металлическому стержню, словно обдирая листья с ветки. Избавившись от абажура, перехватил импровизированный шест двумя руками и успел подставить его под удар фламберга.

Китаец устранял последнюю преграду к свободе, догрызая второе запястье. Крепкие зубы перемололи лучевую кость, и кисть руки повисла на сухожилиях. Киан-ши рванул истерзанную плоть и, смигивая выступившие в раскосых глазах слезы, стряхнул с культи кольцо наручника.

Фламберг разрубил ножку торшера пополам и обрушился на голову Руджеро. Но тот успел уклониться, и волнистое лезвие рассекло ему левую ключицу, глубоко засев в грудной клетке. Профессор завизжал так, что попятились даже видавшие виды стриксы, и правой рукой воткнул в глаз Паоло половину ножки торшера.

Дрожа и заходясь от боли в тонком высоком писке, Руджеро остановился. Граф, не обращая внимания на торчащий из глаза обломок, уперся ногою в грудь врага и выдернул застрявший клинок. Рана, нанесенная серебром, не срасталась, вытягивая из стрикса жизнь и заставляя его истекать кровью. Из последних сил чернокнижник перехватил вторую половину торшера и, качнувшись вперед, воткнул ее в живот Паоло.

Граф сделал шаг назад.

– Отруби ему голову, господин! – поощрительно проорал Луиджи, приплясывая от нетерпения с базукой на плече.

Паоло поднял фламберг и нанес широкий рубящий удар по шее профессора. Голова Руджеро, гримасничая, покатилась по полу. Из шеи, криво развороченной волнистым клинком, на изорванные сухожилия и мышцы хлынул поток крови.

Китаец воздел обрубки рук и медленно вознесся к потолку. Припадая набок, словно подраненная птица, сделал круг по залу, разогнался и всем телом ударился в окно. Пуленепробиваемое стекло легко выдержало такую нагрузку. Теперь уже напоминая оглушенную птицу, киан-ши беспомощно сполз по стеклу на подоконник, вцепился зубами в ручку створки и повис на ней.

– Врешь, не уйдешь! – крикнул Луиджи, направляя на азиата базуку.

Но китаец уже умудрился повернуть зубами ручку, потянул на себя створку и буквально за секунду до выстрела перевалился через подоконник. Снаряд вылетел вслед за ним. За окном раздался звук взрыва.

– Гараж, – сокрушенно пробормотал Луиджи, прислушавшись.

Паоло ухватил за волосы голову профессора, поднял, заглянул в мутнеющие глаза:

– Глупо вышло, Руджеро. Жаль.

Уголки тонких губ печально опустились, словно безмолвно выражая раскаяние, из уголка налитого кровью глаза покатилась розоватая слеза. Зрачки сузились, превращаясь в точки, радужка подернулась мутью. Тело, лежащее у ног Паоло, дернулось в последний раз и замерло. Граф пожал плечами, отшвырнул голову своего старейшего соратника.

Воспользовавшись моментом, ступни и кисти рук китайца поползли в сторону окна, намереваясь сбежать вслед за своим хозяином.

– Ну уж нет! – воскликнул Луиджи, подскакивая и с яростью носорога топча шустрые фрагменты тяжелыми берцами. – Вот ведь живучий народ эти азиаты!

– Лучше скажи, какого черта ты мне притащил эту оглоблю? – спросил Паоло, кивая на фламберг. – Что еще за нездоровый пафос? Не мог пистолет бросить, что ли?

– Так… вы ж в поединок вступили, мой господин! – оправдывался охранник. – Сами же сказали: один на один. Я и подумал, мол, чтобы по-благородному…

Граф тяжело вздохнул, упираясь взглядом в пол, словно желая сказать: «Видишь, Хозяин, как я терпелив?»

– Ладно, что уж теперь… Помоги мне.

Луиджи с готовностью подскочил и, пробормотав «Простите, господин», – ухватился за металлический штырь, торчавший из глаза графа, и быстро выдернул. Потом проделал то же самое с обломком, вонзенным в живот. В пустой глазнице забурлила и отхлынула кровь, разорванные ткани начали стремительно срастаться. Потом из них проклюнулся белый росток увеличиваясь с каждым мгновением, превратился в глазное яблоко. Вскоре Паоло, задрав на себе рубаху, с интересом наблюдал уже обоими глазами, как затягивается рана на животе.

– Пора уходить, собирайтесь, – восстановившись, приказал он стриксам. – Сегодня же вылетаем в Лондон.

– Ну и хоромы, факофф! – присвистнул Вовка, увидев огромный особняк с колоннами и башенками.