Книга Люси Салливан выходит замуж - Мэриан Кайз

— Снимай пальто, — предложила я его нагрудному карману.

Меня раздражало, что от присутствия Дэниела я так расклеилась. Я была совершенно выбита из колеи — разумеется, только временно. И только потому, что мои родители разошлись. Но все равно мне нужно было защищаться.

Я решила, что не останусь с ним наедине, а потом он уйдет и я больше его не увижу. Хотя бы некоторое время. Пока не приду в норму.

Воплощая свой план в жизнь, я заставила Дэниела пройти в кухню, где сидел папа.

— Добрый вечер, мистер Салливан, — робко поздоровался Дэниел.

— Нет, каков наглец! — прорычал в ответ папа. — Он посмел появиться мне на глаза после того, как обошелся с моей дочерью как… как… с уличной…

— Что ты, папа, — пришла я в ужас. — И вообще этого больше не повторится.

— Совсем нету совести, — продолжал кипятиться папа еще некоторое время. Но потом все-таки замолчал.

— Не хочешь чаю? — спросила я плечо Дэниела.

— Ты собираешься печь оладьи? — грубо перебил меня папа.

— Какие оладьи?

— По средам у нас всегда оладьи.

— Но сегодня же четверг.

— Четверг? Тогда где рагу?

— А по четвергам должно быть рагу?

Он с укором посмотрел на меня.

— Прости, папа, со следующей недели я буду делать все, как ты привык. А сегодня, может быть, тебя устроит пицца?

— Пицца, которую приносят на дом? — заинтересовался он.

— Ну да, — ответила я, не понимая, какая еще бывает пицца.

— Не из холодильника? — уточнил папа, и надежда, засиявшая на его лице, согрела мне сердце.

— Господи, нет.

— Здорово, — обрадовался он. — А пиво можно заказать?

— Ну, конечно.

Казалось, что папа находится на пороге осуществления мечты всей его жизни. Мать никогда бы не допустила такой расточительности, как заказ пиццы на дом. И пива.

Я набрала номер доставки пиццы, но папа забрал у меня трубку, желая лично обсудить ингредиенты.

— Что такое анчоусы? А, хорошо, киньте парочку. Каперсы? Что это? Ага, это я тоже буду. А эти ваши анчовусы пойдут с ананасами?

Я втихомолку восхищалась терпением Дэниела, хотя до сих пор не решилась посмотреть ему в глаза.

Когда принесли пиццу и пиво, мы втроем уселись за стол и поели, после чего папа снова стал бросать на Дэниела свирепые взгляды. Причем делал он это скрытно, искоса, чтобы Дэниел не заметил. Конечно, Дэниел заметил. Напряжение было невыносимым, поэтому, прикончив пиво, мы дружно перешли на виски.

Иногда папа отвлекался на то, чтобы обругать какого-то политика, выступающего по телевизору («Высуни язык, чтобы все увидели, какой он черный от всей той лжи, которой ты нас тут накормил!»). И в эти моменты Дэниел начинал энергично жестикулировать, подмигивать, махать головой в сторону двери. Наверное, хотел, чтобы мы воспользовались этой дверью и ушли в другую комнату. Например, в гостиную, чтобы повторить то, что там произошло.

Я игнорировала его.

Наконец папа решил, что пора идти спать.

К этому моменту мы все уже были достаточно пьяны.

— Ты собираешься просидеть здесь всю ночь? — спросил папа у Дэниела.

— Нет, — сказал Дэниел.

— Ну, тогда иди, — велел папа и поднялся с кресла.

— Вы не против, если я обменяюсь с вашей дочерью парой слов наедине, мистер Салливан? — спросил Дэниел.

— Не против? Еще как против! — забрызгал слюной папа. — После того что ты тут устроил, я всегда буду против!

— Мне очень жаль, что все так вышло в тот вечер, — смиренно склонил голову Дэниел. — Я обещаю вам, что этого больше не случится.

— Обещаешь? — строго переспросил папа.

— Обещаю, — торжественно подтвердил Дэниел.

— Ладно, я поверю тебе. И смотрите мне, вы оба, — погрозил нам папа пальцем. — Чтобы никаких фокусов.

— Никаких фокусов, никаких покусов, — снова пообещал Дэниел.

Папа внимательно взглянул на Дэниела, подозревая, что тот издевается над ним. Дэниел изобразил на лице ультрачестное, суперискреннее выражение «Вы-можете-доверить-мне-свою-дочь-мистер-Салливан».

Не совсем убежденный, папа все же удалился на покой.

Я ожидала, что в ту же секунду, как за папой закроется дверь, Дэниел набросится на меня. Я уже приготовилась сопротивляться и называть его извращенцем. Поэтому когда он нежно взял меня за руку и тихо заговорил, я растерялась.

— Люси, — начал он. — Я хочу поговорить с тобой об очень важном деле.

— Ага, — с сарказмом подхватила я. — О моей квартире.

Как всякая женщина, я отлично знала, что мужчинам сгодится любой предлог.

— Да, — подтвердил он. — Надеюсь, ты не решишь, что я сую нос не в свои дела… то есть, я знаю, что сую нос не в свои дела, но прошу тебя — не отказывайся пока от аренды.

Этим Дэниел окончательно поставил меня в тупик: он действительно говорил о моей квартире.

— Но почему? — спросила я.

— Я думаю, тебе не стоит принимать скоропалительных решений, — сказал он.

— Они не скоропалительные.

— Скоропалительные. — Каков наглец. Папа был прав. — Сейчас ты слишком расстроена, чтобы рационально мыслить.

— И совсем я не расстроена, — возразила я, чувствуя, что на глазах у меня выступают слезы.

Может, в чем-то он и был прав, но я не собиралась сдаваться без борьбы и поэтому глотнула для храбрости виски.

— А какой смысл жить здесь и в то же время платить аренду за квартиру? — спросила я.

— Видишь ли, существует вероятность, что через некоторое время ты уже не захочешь здесь жить, — предположил Дэниел.

— Не говори глупости, — сказала я.

— Ну, или твоя мама решит вернуться. Вдруг они с твоим отцом помирятся, — выдвинул очередную идею Дэниел. На этот раз я забеспокоилась.

— Этого не может быть, — выпалила я.

— Или, допустим, ты задержалась в городе и не успела на электричку. Ты же не захочешь тратить тысячу фунтов на такси, чтоб добраться до Аксбриджа. Не будет ли разумнее оставить за собой комнату на Ладброук-Гроув как раз на такой случай?

— Ерунда, Дэниел, — раздраженно ответила я. — Я больше не собираюсь задерживаться в городе вечерами. Этот период моей жизни закончился. Хочешь еще виски?

— Да, спасибо. Люси, я очень волнуюсь за тебя, — признался Дэниел, и действительно, на лице его было написано волнение.

— Не стОит, — сказала я сердито. — И не надо делать такое лицо. Я не одна из твоих… женщин. Очевидно, ты не понимаешь всю серьезность того, что происходит в моей семье. Моя мать оставила моего отца. Я должна выполнять свой долг.