Книга Сирия и Палестина под турецким правительством - Константин Базили

Просьбы, поданные горцами Селим-бею или представленные ими непосредственно в Порту, должны были послужить юридическими документами процесса об устройстве правительственной власти в горах, а в этом процессе по принятому им обороту европейские кабинеты имели голос совещательный. Обстоятельства узаконяли постоянное вступничество европейских кабинетов во внутренние дела державы, которой независимость и неприкосновенность делались с 1839 г. необходимым текстом протоколов и трактатов.

Ливанские кедры. Литография А. Т. Франсия, 1830 г.

Между тем как в Константинополе велись переговоры между Османским кабинетом и посольствами, друзы готовились свергнуть Омар-пашу, которого влияние возрастало со дня арестования шейхов. Они стали взывать к чувству, обнаруженному маронитами на сейме в Айн-Анубе, соглашались подчиниться христианскому князю, вознаградить за все убытки междоусобной войны, льстили в одно время чувству народности и чувству корысти, этим двум могущественнейшим пружинам восточного мира, чтобы только привлечь в свою сторону христианские племена. Опыт прошедшего предостерег маронитов; они хорошо помнили, что хитрые их соперники за год пред тем точно так же ободряли их к отказу подати, чтобы только навлечь на них гнев правительства, а потом так безжалостно их казнили. В предчувствии восстания друзов правительство со своей стороны ласкало христиан, обнадеживало их возмездием за убытки 1841 г., не требовало податей, оставляло безнаказанными все их проступки и всячески старалось содержать их в покое, пока удалось бы разделаться с друзами.

Округ Ихден, в северной оконечности Ливана, населенный одними маронитами, почитается местом святым. Здесь высятся знаменитые кедры ливанские, откуда Соломон брал лес для храма Иерусалимского. По физиологическим исследованиям им приписывается возраст в несколько тысячелетий. В их тени, на снежной вершине, укрываются часовни благочестивых отшельников. Здесь, по народному поверию, был земной рай. Самое имя Ихден, или по произношению западных народов Эдем, наводит благоговейные воспоминания.

Эмир Абдаллах Шихаб, близкий родственник эмира Бешира, во время появления французского флота призывал к бунту маронитов, затем он бежал в Ихден. Была послана за ним погоня. Он успел уверить жителей, что турецкое войско входит в ущелья, чтобы отобрать у них оружие и взыскать подати и контрибуции. 1 октября горцы заняли ущелье, куда неосторожно вступал ночью отряд регулярной пехоты, убили из своей засады человек пятнадцать и принудили остальных отступить в Тараблюс.

Трупы низамов были сожжены озлобленными горцами.

Слух о восстании северных округов Ливана заставил друзов поспешить открытием военных действий. Сперва пытались они отрезать водопровод Бейтэддинского замка, но Омар-паша выступил с артиллерией и разогнал их. Ватаги бунтовщиков стали рыскать по большой дороге, ведущей через горы из Бейрута в Дамаск, и, не касаясь торговых караванов и частных лиц, захватывали все конвои правительства. В таких обстоятельствах нельзя было помышлять о наказании Ихдена. Сераскир предал военному суду офицера, командовавшего отрядом, обвиняя его в том, что бесчинства его солдат привели в отчаяние горцев, верных и преданных правительству. В то же время приступала с одной стороны к провинившемуся округу албанская милиция, а с другой — спускался туда из внутренних хребтов Ливана сильный регулярный отряд. Но Мехмет-паше, начальствовавшему этой экспедицией, было поведено ограничиться угрозой и довольствоваться всяким оправданием горцев, тщательно избегая неприятельских действий. Преступные христиане явились с повинной, приняли в свои горы и угостили пашу без войска, засвидетельствовали тем свою покорность, а сераскир охотно всему поверил. Этой обычной тактикой правительственной науки турок была унята буря в северной стороне Ливана, когда бунт загорался по всем южным округам.

В таком-то состоянии дел покинул Сирию Мустафа Нури и вскоре затем был удален от министерства. Эсад-паша халебский, переведенный в Сайдский эйалет, принял наследие забот, завещанных ему темной политикой сераскира. В самом деле военный министр, наряженный в Сирию с поручением устроить дела Ливана, более прежнего все перепутал, вдался в обман, замыслил прозелитизм в горах, возбудил изуверство мусульман, хитрил с партиями, льстил страстям, уронил достоинство своего правительства, тогда как ему надлежало явиться беспристрастным судьей народной распри и восстановить законный порядок.

В исходе октября по призыву ливанских друзов шейх Шибли Ариан с 3 тыс. своих единоверцев из Антиливана и Хаурана вступил в Ливанские горы и занял мухтарский замок Джумблатов, в 12 верстах от Бейт эд-Дина. Именем всего племени друзов он стал требовать у пашей освобождения шейхов, которые уже столько месяцев томились в заточении в Бейруте. Эсад-паша истощил все усилия, чтобы добром и лаской утишить бурю, и обещал немедленно сменить Омар-пашу, на которого преимущественно вопияли друзы. Из арестованных в Бейруте шейхов трое были отправлены пашой в горы, чтобы уговорить единоверцев, но и они присоединились к бунтовщикам. Оставалось решить дело оружием. Положение Омар-паши и турецкого гарнизона в Бейт эд-Дине становилось критическим. Друзы успели отрезать сообщения с берегом, а продовольствия не было. Омар-паша между тем учил свое войско маневрам среди скал и ущелий, обступающих замок. В 1833 г. он видел в русском лагере на Босфоре эволюции наших егерей и застрельщиков по нотным сигналам в трубу. Эту тактику решился он приноровить к местностям, где всякая эволюция регулярного войска была сопряжена с великими затруднениями. Друзы думали сперва, что он со скуки забавляет низамов. Они приходили любоваться на солдат, которые по звуку труб, передававших одинокую ноту с горы на гору, то бежали врассыпную, то ложились наземь, то исчезали между скал, то вдруг невидимо откуда строились опять в ряды и маршировали мерным шагом. Бунтовщики с высоких скал глазели на маневры и, порой наскакивая по камням, по тропинкам, ныряющим в пропасти, на своих чудных горских кобылицах, издевались над пашой и над низамом.

Наконец, ватаги обступили замок и стали вызывать на бой гарнизон. Омар-паша принял их вызов, и в то же время по условленному с Эсад-пашой плану два батальона под начальством Решид-паши, перевезенные из Бейрута в Сайду на пароходах, неожиданно вступали в ущелья, разгоняя картечью засады горцев по дороге в Дейр эль-Камар. Омар-паша, едва заслышал пальбу, ударил на мятежников, которые тогда только поняли смысл егерского учения и трубного звука. Они храбро дрались, но не могли устоять. Отступая и отстреливаясь под прикрытием местностей, они вдруг увидели за собой колонну Решид-паши, которая с запасами, с артиллерией и с легким отрядом албанцев уже прошла ущелья. Поражение мятежников было повсеместным. Более тысячи их легло. До поздней ночи их преследовал Омар-паша по разным направлениям и на другой день сожигал замок Мухтарский в наказание за измену Саида Джумблата, одного из шейхов, отпущенных Эсад-пашой в горы для переговоров с мятежниками.

Так окончилось одним решительным ударом восстание друзов в тех самых местах, где за год ровно пред тем они ругались над христианами. Этим успехом турецкого оружия заключился второй год восстановления султанской власти в Сирии. В этом краю, присужденном Порте волей великих держав, эпохи обозначаются не по развитию гражданского благоустройства и закона, но по междоусобиям племен в угоды пашей, по их бунтам противу пашей, по последовательным кровопролитиям. Турки все это приписывают навыку племен и внешним влияниям. Без сомнения, в нынешнем состоянии края ежечасно отзываются те события, исследованию которых в летописях и в народных преданиях посвятили мы первые главы нашей книги. Самые обстоятельства внутренние и внешние, которыми ознаменовано восстановление султанской власти в 1840 г., завещали Порте долгий и кровный труд в сем крае и тяжкие пожертвования вместо выгод, которых она надеялась от своего приобретения.