Книга Тайны ветра. Книга 1. Маяк чудес - Нелли Мартова

Кристофоро Коломбо! У нее есть где-нибудь выключатель? Она мне испортила все настроение, а ведь я только-только почувствовала под ногами точку опоры, которой мне так не хватало во всех этих вывернутых меркабурских мирах. Уверенность в себе – вот чего мне так не хватало в моей новой профессии, именно об этом напомнила мне Аллегра-незнакомка. И это было здорово, как стоять на вершине горы, на которую ты только что поднялся, и смотреть на игрушечный мир у себя под ногами – такое знакомое и такое забытое ощущение. Хотела бы я в полной мере испытать его снова!

– Нажми кнопку, – гундосила карлица.

– Да подожди ты! Дай мне посмотреть на собственную радость, в конце концов.

– Зал славы рок-н-ролла это, а не радость, – проворчала коротышка. – Нажми кнопку!

Мне захотелось ее стукнуть. Я даже пожалела, что не могу до нее дотянуться.

– Давай ее порадуем? – улыбнулась моя Аллегра-незнакомка.

Я вздохнула и остановила яблочко.

– Спасибо, А… – Я не успела закончить фразу, потому что карлица во всю мощь своего баса заорала:

– Теперь я! Я тоже хочу показать радостные воспоминания!

– Если ты не хочешь, то не надо. Никто не заставляет, если тебе это нерадостно, – сказала Аллегра-незнакомка, улыбнулась и с интересом спросила: – А что ты хотела мне сказать?

– Я просто собиралась поблагодарить. Ты показала мне именно то, что было мне сейчас нужно.

– Нет, что ты, не надо, не надо! – Она замахала руками, будто прогоняла муху, и хихикнула. – Это же моя природа. Я была только рада, очень рада.

– Ню-ню, – вставила коротышка. – Природа у нее. И климат северных территорий.

Я могла бы просто назвать незнакомку Аллегрой, и эта басовитая мелочь в бубенчиках перестала бы нам обеим надоедать. Но любопытство оказалось сильнее.

– Давай теперь ты, – разрешила я ей.

Карлица сползла в кресло, свесила маленькие ножки в панталонах, показала Аллегре-незнакомке язык и хрипло произнесла:

– Яблочко, покажи моменты, когда мне было радостнее всего.

Аллегра-незнакомка развела руками, дескать, «да мне не жалко», и подарила мне еще одну радостную улыбку.

Яблочко покатилось, и на экране возникло мутное изображение. Вид был как сквозь щелочку. Я видела, как кто-то наклоняется надо мной, как перед носом возникает кусок чего-то белого, а потом исчезает обратно. Потом картинка прояснилась, и я увидела комнату Аркадия, рояль, и плакаты на стенах, и самого Аркадия, который, судя по всему, только что поправил мне одеяло. Как странно – я совсем не помнила этот момент на грани между сном и явью.

Потом блюдце показало мне наш первый с ним завтрак. И это было еще страннее – происходило все то же, что я запомнила, но фокус на экране сосредотачивался на мелочах, на которые я тогда не обратила внимания. В тарелке с овсянкой таял кусочек желтого масла. На вазочке с медом крупным планом видна была этикетка – совсем новая вазочка, вряд ли мытая больше пары раз. На салфетке, свернутой треугольником, как в кафе, виднелась надпись «Welcome». Яйцо в мешочек угнездилось в специальной подставке, Аркадий ловко обстучал его ложечкой и вскрыл так, что ни одна скорлупка не попала внутрь, а потом пододвинул ко мне.

А при чем тут радость? Я едва не задала этот вопрос вслух, но удержалась и промолчала.

Коротышка показывала мне, как Аркадий тщательно гладит свою ветхую рубашку старым советским утюгом – как полагается, через марлю, опрыскивая ее из цветочного пульверизатора. Как он чистит свои ботинки и заодно мои туфли. И откуда только у него прозрачный крем для белых туфель?

– Ты еще покажи Инге, как он зубы чистит и ногти подстригает, этот твой идол, король рваных рубашек, – рассмеялась Аллегра-незнакомка. – Тоже очень радостная картина, наверное.

– Я тебе не мешала, между прочим, – проворчала карлица.

Блюдце переключилось на кухонную оранжерею Аркадия. Это вообще мое собственное воспоминание или ее, Аллегры? А разве могут быть у нее свои воспоминания? Я припомнила, что мельком видела, как он ухаживает за цветами, но детали, которые показывала мне сейчас коротышка, ускользнули тогда от моего внимания. Зубную щетку и пасту Аркадий держал в обрезанной пластиковой бутылке от пива, а цветы поливал из веселой зеленой лейки с ромашками, насвистывая под нос и улыбаясь, как заправская домохозяйка. Софья небось сказала бы, что цветы к нему сами тянутся, но я таких вещей не видела. Аркадий на экране бережно подпер прутиком молодой стебель одного растения и протер тряпочкой широкие листья другого.

– Очень радостная ботаника, – хихикнула незнакомка. – Радостнее не бывает.

– Много ты понимаешь, – буркнула коротышка.

Кадры принялись сменять друг друга быстрее.

Блюдце показывало похмельное утро после возвращения из театра, его легко было узнать по окну, залитому потоками дождя. Тапочки! Кристофоро Коломбо, а я и не заметила, что Аркадий где-то раздобыл для меня новые женские тапочки. Возможно, конечно, купил на мои же деньги, но я даже не обратила на них внимания – просто машинально сунула в них ноги и пошла на кухню.

Рядом с бутылкой воды, которую я тогда выпила залпом, лежала нацарапанная на салфетке записка: «Будите меня, если буду нужен». Сто лет мне ножниц не видать, если она и вправду существовала, эта записка! Ну не могла же я быть совсем идиоткой и забыть про нее?! Просто коротышка по уши влюблена в Аркадия, вот и приукрашивает его образ. Так всегда бывает, если в кого-то влюбиться. Или это проделки Маммоны, которая зачем-то хочет, чтобы я тоже увлеклась этим Иванушкой-дурачком? С этой Твари станется.

На экране-блюдце вымокший до нитки Аркадий протягивал мне пачку «Счастья садовода». Потом он жарил оладьи и раскладывал их по тарелкам, и в моей почему-то оказались все ровные и румяные, а у него – несколько штук подгорелых. Я видела, как он копается с ножницами в руках в боку пушистой Аллочки Борисовны и достает из шерсти колтун с таким довольным видом, словно только что добыл в реке слиток золота. И все-таки карлица влюблена в Аркадия! Что ж, достойная парочка, но при чем здесь моя радость?

– Самая радостная сцена в моей жизни. – Незнакомка будто мысли мои читала.

Я уже хотела нажать на кнопку – хватит уже любоваться на этого чудака, – но тут блюдце переключилось на подсобку в оперном театре. Я увидела, как Ра вытаскивает из моей сумочки открытку с каруселью, и решила досмотреть это воспоминание – вдруг разгляжу что-то важное о маммонитах, что я забыла или сразу не заметила.

Взлохмаченный и раскрасневшийся сильнее обыкновенного Аркадий размахивал пивной бутылкой в одной руке и моими ножницами – в другой. Семейные трусы и дырявая майка-алкоголичка вносили в его облик нехарактерную для него гармонию. Я посмотрела, как Сергей пытается выставить его за дверь, как Аркадий хочет погладить меня по голове, а я уворачиваюсь. То, что я увидела потом, заставило меня привстать на подлокотниках.