Книга Мистерия - Вероника Мелан

И Тайра пьянела. Перебирала густую рыжую шерсть сидящего на коленях Пирата, который вчера лазил по соседским садам, а сегодня решил наверстать упущенное и поприветствовать новую хозяйку дома с должным и по-кошачьи «неотлипным» почтением.

И вновь нежный на ночь поцелуй – воздушный и не ощутимый губами, но ощутимый сердцем. И ставшие до боли необходимыми слова «Спокойной ночи, любимая».

– Спокойной ночи, Стив.

А после она полночи слушала ровное тихое дыхание и, приподнявшись на локте, любовалась расслабленным красивым лицом спящего рядом мужчины.

Второй день запомнился суетой, моросящим дождем и большими картонными коробками – они переносили из ее домика вещи.

– Но ведь я могу здесь что-то оставить, правда?

Тайра волновалась – она любила это место – свой угол, свой стоящий на подоконнике спальни горшочек с безымянным растением – перенести бы его к трем приобретенным, уже стоящим у Стива друзьям, но она почему-то не решалась.

– Конечно, любовь моя. Этот домик так и останется твоим навсегда – его не нужно продавать или отказываться от него. Пусть он станет твоей библиотекой или кабинетом, куда можно приходить, работать, читать, отдыхать. Ты сама решишь, для чего он будет служить.

– Сама?

– Сама.

И ее разум парил от счастья в облаках. Потому что домик свой? Потому что сама? Потому что «любовь моя»? Не разобрать – от всего сразу.

Той ночью она легла в постель без сорочки, голая, но Стив, кажется, не заметил – как и прежде, лишь осторожно погладил ее по лицу, поцеловал сначала в лоб, затем в губы, потерся о щеку носом, долго лежал, вдыхая запах ее кожи, затем чинно пожелал спокойной ночи.

Любимая.

– И тебе, любимый, – прошептала Тайра с задержкой, не уверенная, что он не спит и слышит ее.

Третий день заполнился событиями и чудесными о них воспоминаниями.

И первым стала поездка в книжный магазин и ее наивный вопрос:

– А где же книги о Пути? О знании? Об устройстве Вселенной, разделении миров, о Богах и сущностях?

В медовых глазах заплясали смешинки.

– Такие книги не продают в обычных магазинах, Тай. Я и сам ни разу в жизни таких не видел, хотя был бы совсем не прочь почитать.

– А где продаются?

– Нигде, наверное. Это же скрытый пласт информации, он не подходит для изучения всеми, сама понимаешь.

Да? Конечно, да.

Окруженная тонной красиво оформленной, но почти бессмысленной по содержанию литературы, Тайра вдруг вторично осознала ценность, а точнее полную бесценность Кимовых книг. Со вздохом поставила на полку некую «Психологию личности» и спросила Стива, нет ли у него случайно книг по медицине? Чтобы с картинами, чтобы глубоких, не пустых.

Есть. И он все ей покажет с удовольствием.

После магазина был поход в ресторан и почти два часа полного гастрономического восторга. Тайра счастливо натыкала на вилку незнакомую ей по вкусу еду, счастливо ее жевала, счастливо вздыхала, а доктор, подперев щеку ладонью, наблюдал за своей избранницей с не менее счастливой на лице улыбкой.

А вечером они решили заехать к Бернарде. И там ей запомнились не кружащие у ног Смешарики, не басовитое мяуканье белого кота, не заполнивший комнаты и коридоры запах свежих булочек с корицей, но взгляд хозяйки дома на кольцо. Сначала ее кольцо – Тайры, а затем кольцо Стива. И появившееся следом в глазах понимание и восторг – счастье за них, за них обоих.

– Поздравляю!

И на сердце стало тепло. Еще теплее, чем было. Даже еще теплее.

Уже перед сном Тайра стояла у окна гостиной, расчесывала волосы, а теплые руки обнимали ее сзади; и стекло отражало пару – невысокую, из-за белого пеньюара похожую на невесту, девушку и широкоплечего крепкого позади нее мужчину.

– Как хорошо, что она порадовалась…

– Конечно, порадовалась.

– Стив, как думаешь, а Правитель… помнит обо мне?

Сегодня она снова была в домике – зачеркнула очередную цифру «156». Тайра помнила их наизусть, но все равно зачем-то время от времени смотрела на календарь. Ритуал.

– Помнит, я знаю. Он ни о чем не забывает, а уж о тебе и подавно не забудет. Наверное, немного занят или все еще думает, как тебе помочь.

Эти дни казались ей слишком хорошими, слишком чудесными, чтобы их запас так быстро иссякал. Уже только сто пятьдесят шесть – их число таяло слишком быстро. Теперь, когда рядом был любимый, ей хотелось жить если не вечно, то очень и очень долго.

– Ты, правда, думаешь, он помнит?

– Я уверен.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что веришь.

– Верил и буду верить.

Он не врал. Она знала.

И подивилась собственному разочарованному вздоху, когда на ночь ей вновь достался один-единственный поцелуй. Долго боролась с желанием закатиться под его – Стива – одеяло, а там будь, что будет…

Но успокоилась, сдержалась и пусть с трудом, все-таки заснула.

На четвертый день он учил ее кататься на велосипеде. Почему на велосипеде? Потому что Тайра наотрез отказалась даже от мысли о том, чтобы когда-нибудь сесть за руль.

– Но ведь это очень удобно – доезжать на машине!

– Нет. Они мне не нравятся.

– Но ведь есть другие, не как моя – поменьше, женские.

– Все равно не хочу.

– Может, потом захочешь? Тогда мы отдадим тебя в школу вождения…

Она не слушала. Радостно хохотала, неумело крутила педали, раз за разом кренилась на неустойчивой конструкции вбок и с восторгом ощущала, как ей не дают упасть – вовремя подхватывают сильные руки.

– Мне нравится! Нравится!

Дорожка от особняка до ограды была короткой, но Тайра не замечала этого – уже через час носилась по ней взад-вперед и дрожала от всеобъемлющего чувства свободы, радовалась касаниям развевающего волосы ветра, купалась в солнечных лучах и постоянно забывала, что все это ненадолго, не навсегда.

И только вечером вновь утонула в мыслях о том, что было бы, останься она в Коридоре? Может, надо было продолжать читать, искать, бороться? А теперь она просто живет, просто счастлива. Домик, Стив, кот, беззаботные текучие ласковые минуты. Бабочка тоже не знает о том, что живет недолго, бабочке кажется, что лето будет длиться для нее – яркокрылой танцовщицы – вечно…

– Обними меня, Стив. Прижми к себе крепко-крепко, ладно?

И он обнимал. Гладил дрожащей рукой под одеялом обнаженное женское тело, благоговел, исходил жаром, но терпел – не позволял себе продвинуться дальше нескольких поцелуев в шею.

– А тебе нравится моя грудь?