Книга Я жива. Воспоминания о плене - Масуме Абад

События развивались с такой скоростью, что мы не успевали осознавать, анализировать и верить. Через окно я смотрела, как братья спускались по трапу самолета, и на их головы опускались крупные хлопья снега, окрашивая их одежду в белый цвет. Я ликовала и громко смеялась. Мне казалось, что эти белые снежинки – улыбки Творца, которыми Он их одаривает. Никогда ранее я не видела снега. Я подумала, что Всевышний тоже сейчас радуется, что Его рассмешил мой смех, и эти белые снежные хлопья нисходят с небес в знак приветствия нам. Все вышли из самолета, но я все еще смотрела на свободу из окна. Фатима сказала: «Выходи же! Смотри, а то они передумают и вернут тебя назад!»

Я взяла свой сверток и последовала за сестрами. Ступив ногой на первую ступеньку трапа, я вспомнила, что сегодня двенадцатое бахмана[176] – день, когда глаза Имама после долгих лет пребывания на чужбине озарились видом иранского небосвода! Снегопад усилился. Божественный смех с каждым мгновением становился все более интенсивным и радостным. В знак благодарности моему милосердному Создателю я подбросила к Его небесам свой сверток, который являлся результатом страданий моей молодости, длившихся 40 месяцев. Я затаила дыхание, чтобы в мыслях приблизиться к Всевышнему лицом к лицу и запечатлеть поцелуй на Его светлом лике. Картина первого в моей жизни снега навсегда отпечаталась в моей памяти. Первый глоток свежего «свободного» воздуха стал целительным бальзамом для моих изъязвленных легких. Я приоткрыла рот, подняв лицо к небу, чтобы ощутить на губах сладость Божественного смеха. Я немного отстала от остальных. Некоторые шли на костылях, другие передвигались в инвалидной коляске, третьих вели, взяв под мышки, но все мы были счастливы и радостны. Я вспомнила слова, написанные в письме, адресованном подполковником Бахтийари Резе-хану:

«Всякий орел, который без разрешения пролетит над нашей родиной, должен расстаться со своими крыльями…»

И я громко закричала:

– Здравствуй, мой гордый, величественный Иран!