Книга Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! - Джорджетт Хейер

– Раз ты так говоришь, значит, на самом деле все наоборот.

– Разумеется, ты думаешь, я не способен испытывать к людям подобные чувства, – устало кивнул Рэндол.

– Когда ты говоришь о человеке что-то хорошее, всегда получается наоборот.

– Ну, это распространяется только на любимых родственников или других лиц с ущербным интеллектом, – возразил Рэндол. – А острый ум я всегда ценю очень высоко.

– Вот спасибо! – обиделась Стелла. – Значит, и меня ты причисляешь к разряду кретинов?

– Ну, не совсем так, – утешил Рэндол. – Несколько раз я замечал, как ты сначала думаешь, а уж потом высказываешь свою мысль. Иногда даже демонстрируешь определенный уровень сообразительности. Должен признаться, в подростковом возрасте я вообще считал тебя безнадежной, но с тех пор, мое сокровище, ситуация заметно улучшилась.

– Рада слышать, – усмехнулась Стелла. – Разумеется, ты проявлял огромный интерес к моему развитию. Жаль, я раньше этого не знала. Вероятно, частые визиты в «Тополя» весь прошлый год также объясняются желанием встретиться со мной.

– Надеюсь, ты не заподозрила меня в желании как можно чаще видеться с твоей милой матушкой?

Стелла, растерянно моргая, смотрела на кузена:

– Ты приезжал к дяде!

– О господи! – вздохнул Рэндол, беря ее под руку и провожая к двери. – Сегодня, мое счастье, твой интеллект явно не в лучшей форме. Идем обедать.

Глава одиннадцатая

По дороге в Гринли-Хит Стелла размышляла над загадочными словами Рэндола, которые повергли девушку в изумление и одновременно вызвали подозрения. В конце концов она решила держаться с кузеном настороже и не откровенничать. Рэндол не стал настаивать на продолжении разговора и отвел Стеллу в столовую, где угостил лангустом и великолепным шабли. Со дня дядиной смерти Стелла питалась только в «Тополях» и после скудного рациона, утвержденного тетушкой Харриет, с удовольствием пообедала, забыв на время об обрушившихся на семью несчастьях. Подали кофе, и слова Рэндола снова всплыли в памяти. Лицо омрачило облачко грусти, и Стелла с тяжким вздохом посетовала, как страшно иметь убийцу среди членов семьи. Будто над домом сгустились черные тучи.

– Все друг друга подозревают, – жаловалась она. – Да, дядя был очень жесток в обращении с людьми, да только после его смерти лучше не стало. Взять, к примеру, хоть меня. Дядя постарался, чтобы брак с Дериком стал невозможным при его жизни, и это было ужасно. Но вот он умер, и я могла бы выйти замуж за Дерика, но все снова пошло наперекосяк.

– Давай обойдемся без тошнотворной жалости к собственной персоне, – миролюбиво предложил Рэндол. – За обедом ты показала себя приятной собеседницей и выбросила из головы бывшего ухажера. Твое сердце не разбито, так что не надо вынуждать меня произносить утешительные речи. В этом вопросе я нисколько тебе не сочувствую.

– Я ела твои хлеб-соль, а потому не могу высказать все, что хотелось бы, – с достоинством заявила Стелла.

– Не сдерживай идущие от души порывы, моя радость. Я съел достаточно хлеба-соли в «Тополях» – остальные яства были представлены в гораздо более скудном количестве, – однако сей факт не лишил меня способности высказывать свое мнение.

Стелла наблюдала, как кузен заваривает кофе.

– Если хочешь знать, я и не думала себя жалеть. И все-таки тяжело, когда человек, на которого полностью полагаешься, вдруг оказывается колоссом на глиняных ногах.

Рэндол убрал спиртовку из-под кофеварки и задумчиво взглянул на Стеллу.

– Неужели ты и правда верила, что эгоистичный влюбчивый доктор станет надежной опорой в минуту невзгоды? Ах, как же вы, девушки, доверчивы!

– Беда в том, что нам не к кому обратиться, – снова пожаловалась Стелла. – От дяди Генри толку мало, а Гай слишком молод. Да и вообще, он человек другого типа. Мистер Рамболд очень любезен, но он не член семьи, а Оуэн считает все происходящее неприличным и не желает, чтобы его впутывали.

– А Рэндол – затаившаяся в траве змея, готовая в любой момент ужалить, – в тон ей продолжил Рэндол, помешивая кофе.

– Так и есть. – Стелла в изумлении смотрела на кузена. – Но о тебе я как-то не подумала.

– И совершила очередную ошибку, моя радость. Как раз обо мне и следовало подумать в первую очередь. Ведь главой семьи теперь являюсь я.

– И что из этого следует?

– Очень многое, – улыбнулся Рэндол. – И как глава семьи предлагаю рассмотреть вопрос.

– Как мило с твоей стороны! Твое участие спасет нас всех. Если полиция надумает арестовать кого-нибудь из семьи, ты сыграешь роль доброй крестной из известной сказки и развеешь черные тучи над нашими головами.

– Если арестуют тетушку Гертруду, я этого делать не стану, а вот ты – другое дело. – Рэндол разлил кофе по чашкам и подал одну Стелле. – Для тебя я бы, возможно, и постарался.

– Признался бы в убийстве? – скептически усмехнулась Стелла.

– Как знать? Однако, моя прелесть, причин для тревоги нет. Выдавать себя за убийцу мне не придется и спасать членов семьи тоже. Дело останется нераскрытым.

– Я хочу, чтобы убийцу нашли! – воскликнула Стелла.

– Верю. А вот я не хочу.

Рэндол отказался развивать тему убийства, и Стелла около двух часов дня покинула квартиру кузена, ломая голову над его словами. Рассказывать родственникам о цели своей поездки в город она не стала. Мисс Мэтьюс, сгорая от любопытства, приступила к ней с расспросами, но Стелла, не моргнув глазом, солгала, будто обедала со школьной подругой. Харриет тут же заявила, что племянница могла бы воздержаться от развлечений в день похорон дяди.

Присутствие миссис Лэптон оживило ужин. Муж Гертруды задержался в городе, и она выразила желание приехать в «Тополя». Миссис Лэптон появилась без четверти восемь, одетая в черное платье из хрустящего шелка, и немедленно подвергла суровой критике все поданные к столу блюда. Справедливости ради следует отметить, что у нее имелись на то веские основания. Теперь, когда над головой мисс Мэтьюс больше не висел дамокловым мечом гнев брата, она развернула кампанию жесточайшей экономии.

– Позволь заметить, Харриет, – вещала миссис Лэптон, – если хочешь меня обмануть, обильно залив блюдо соусом, не обольщайся! Эта рыба не что иное, как треска!

– Стоит вспомнить, как разборчив был дорогой Грегори в еде, – с грустным вздохом отметила миссис Мэтьюс.

– Вместо того чтобы предаваться воспоминаниям о вкусах Грегори, ты, Зои, лучше бы взяла на себя часть обязанностей по дому, – перебила Гертруда. – Харриет за всю жизнь не организовала ни одной приличной трапезы!

Миссис Мэтьюс принялась жаловаться на слабое здоровье, не позволяющее взвалить на хрупкие плечи столь тяжкую ношу, а мисс Харриет Мэтьюс во всеуслышание заявила, что нет такой силы, которая заставит ее передать бразды правления в руки золовки. В этот момент подали следующее блюдо, ногу ягненка, которую миссис Лэптон тут же уличила в чужеземном происхождении. Сладкое разгромной критике не подвергалось, а вот сардины на тостах, поданные в качестве закуски, вызвали серьезные нарекания. Едва притронувшись к блюду, Гертруда отодвинула в сторону тарелку, объявив, что на покупке дешевых сортов сардин не сэкономишь. Увидев, что остальные члены семейства также отвергли предложенный деликатес, Харриет принялась рьяно его уплетать, приговаривая, что давно не ела таких изумительных сардин.