Книга Салтыков - Сергей Мосияш

— Хозяином моим.

— Кто твой хозяин?

— Купец Калашников. Он сказал, что-де, как ударят в набат, надо с дубинкой бежать за народом.

— Твой хозяин сам дубина. Сей же час отправляйся домой, не то я велю всыпать тебе плетей.

— Но он же будет ругаться, — захныкал мальчишка.

— Скажешь, обер-полицмейстер приказал. — Бахметев обернулся, приказал: — Тихон, забери у него палку!

Полицейский подъехал, наклонился, выхватил у мальчишки палку, переломил ее и зашвырнул за ближайший забор.

— Тикай домой, дурень. Ну! — и шевельнул многообещающе плеткой.

У Варварских ворот, словно огромный зверь, клубилась, разбухала зловещая толпа, размахивавшая сотнями дубинок и рогатин. И все это под несмолкаемый ор и набат.

Обер-полицмейстер перетрусил, он понял, что здесь нахрапом, как только что с мальчишкой, не возьмешь. Но виду не стал показывать. Крикнул почти миролюбиво:

— В чем дело, православные?

— Богородицу грабить пришли! — ответило сразу несколько человек.

Бахметев сообразил, куда клонить надо, дабы не настроить против себя толпу, крикнул:

— Кто ж это посмел? У кого это две головы?

— Амвросиевский подьячий с солдатами.

— Ах негодяи! Я должен взять их за караул и представить суду. Дайте дорогу!

— Правильно! — закричало несколько человек. — Судить надо!

— Судить! Судить! — понеслось со всех сторон.

— Дайте дорогу его превосходительству.

— Дорогу, дорогу…

Бахметев проехал по живому коридору к иконе, где у жертвенного ящика стояли два испуганных солдата. Тут же суетилось несколько крестцовых попов, среди них и Севка.

— Что случилось? — спросил Бахметев.

— Да пришли, по-понимаешь, — начал, заикаясь, солдат. — А нам не велено, никого…

— Кем не велено?

— Секунд-майором н-нашим.

И тут не вытерпел поп Севка:

— Ваше-ство, Амвросий прислал грабить Богородицу… Здесь народ кровные сбирал по копейке, по полушке, а он, позабыв страх Божий, решил присвоить Богово. И это архиепископ? Корыстолюбец он — не владыка!

— Корыстолюбец! — заорали в толпе.

— Не владыка-а-а! — вторили другие.

Бахметев поднял руку, прося тишины. Однако многотысячную гудящую толпу утишить было не просто. Но ближние горлопаны притихли.

И Бахметев громко спросил:

— Где они? Которые пришли за богородицкой казной?

— Вот они, злыдни.

Из толпы вытолкнули избитого подьячего. Лицо у Смирнова почернело от синяков, левый глаз совсем сокрылся за раздутой щекой и надбровьем. Платье на нем было изодрано. Не лучше выглядели и его солдаты. «Господи, — подумал Бахметев, — этому стаду ничего не стоит вот так измесить и нас». Но вслух сказал громко:

— Арестовать негодяев.

Толпа загудела одобрительно: «Правильно-о-о!».

Подьячего и его спутников повязали и погнали через коридор, вновь образовавшийся в толпе. До них кто-то пытался дотянуться дубинками: «У-у злыдни!» Но уже осмелевший Бахметев покрикивал:

— Не трогать! Их накажут по закону!

Когда достаточно отъехали от Варварских ворот и свернули в переулок, Бахметев приказал остановиться:

— Тихон, я поеду к Еропкину на Остоженку, а ты отведи их в управу, развяжи. А вам, — обратился к арестованным, — лучше у нас пересидеть.

— А что, нас впрямь судить будут? — спросил один из солдат.

— С чего ты взял?

— Но вы ж…

— Дурачок. Вас надо было выручать и самому под дубины не угодить. А кстати, где ваши ружья?

— Отобрали. Мы и стрелить не успели.

— Хорошо, что не успели. Потому синяками и отделались. А стрелили бы, вас растерзали на кусочки.

Обер-полицмейстер обратился к Смирнову:

— Зачем Амвросию понадобился этот ящик?

— Он все деньги хотел на Воспитательный дом потратить, там мы уже в долги влезли.

— Ах, нашел время владыка. Ступай, брат, в управу и от греха сиди там пока.

— Спасибо, ваше превосходительство.

Бахметев поскакал на Остоженку, где жил генерал-поручик Еропкин. И тут на Моховой увидел бегущую ему навстречу с дубьем группу людей, возглавляемых мордастым мужиком в синем балахоне, покрикивавшим начальнически:

— Ребята, не выдадим Богородицу!

— Стой, — поднял руку Бахметев, стараясь конем перегородить центр улицы. — Стой, говорю!

Орава остановилась в недоумении. Бахметев спросил строго:

— Куда бежите?

— Давай дорогу! — заорал «синий балахон». — Там Богородицу грабят.

— Те, кто посмел грабить Богородицу, мною арестованы и уже сидят в тюрьме.

Бахметев видел, как заколебалась толпа, запереглядывались меж собой люди. Надо было лишь приказать им, но, зная, сколь приказ раздражителен для возмущенной черни, обер-полицмейстер почти дружески посоветовал:

— Так что ступайте, ребята, домой, уносите ваше дубье. А тех грабителей будем судить по закону.

— А что им будет? — поинтересовался долговязый рыжий мужик.

— Я думаю, не поздоровится. Уж кнут-то обязательно, а может, и петля.

— Ну и слава богу, так и надо, — сказал удовлетворенно рыжий. — Айда домой, ребята.

Но «синему балахону» не понравилось, что так быстро истаяла его власть над толпой.

— Не слушайте его, братцы! — вскричал он, указывая на Бахметева. — Он брешет!

— Кто? Я? — грозно приподнялся в стременах обер-полицмейстер. — Да как ты смеешь оскорблять меня при исполнении? А ну! — Он властно оглядел толпу. — Вяжите этого мерзавца!

И сам удивился Бахметев, когда несколько человек во главе с рыжим кинулись исполнять его приказание. Они вязали «синий балахон», а тот возмущенно бормотал:

— Вы что, братцы? Спятили? Свово вяжете… Да ежели я… Да…

— Куда его, ваше благородие?

«В самом деле, куда?» — спохватился Бахметев. Такая задержка из-за этого дурака. И тут увидел недалеко будку.

— Тащите в будку. Держите до моего возвращения, а там я упеку его в подвал.

И поскакал на Остоженку.

Еропкин встретил его на крыльце своего дома.

— Что за набат? — спросил встревоженно.

— Беда, Петр Дмитриевич, народ взбунтовался. У Варварских ворот столпотворение.

— Из-за чего?

— Амвросий прислал за жертвенным ящиком у Богоматери, а там служба шла. Он в церквах бережения ради запретил служить, так народ к Боголюбской сбежался. Попы праздные и рады. Служат.