Книга Узы крови - Крис Хамфрис

— А потом я вспомнил, какая опасность угрожает нашему племени, о том, что наше племя должно узнать о несчастье. И только поэтому я оставил сражение, чтобы принести вам весть. И рассказать вам о проклятии этой ведьмы, которое завело нас в ловушку.

— Черный Змей лжет и изворачивается, как змея, в честь которой назван. — Голос Тагая заставил стихнуть все разговоры. Молодой человек продолжил: — Именно он и заманил охотников в западню. Черный Змей присоединился к народу своего рождения, к воинам, которые украшены такими же узорами, как он. И вместе с ними он готовит для тахонтенратов еще большую западню. — Тагай поднял руку и указал прямо на змею, свернувшуюся вокруг глаза воина. — Я лежал в укрытии и слышал, как он строит планы. Он жаждет нас уничтожить. Он приведет нундаваоно, чтобы они напали на нас на рассвете после полнолуния.

Ничто не могло унять шума, который поднялся после этого заявления. Воины, женщины, старики и дети ринулись вперед.

Черный Змей бросился к Тагаю с криком: «Ложь!», но толпа помешала ему. Кланы окружили своих боевых предводителей. Когда Пойманному и другим старейшинам удалось наконец восстановить порядок, Тагай обнаружил, что рядом с ним стоит Сада и что его с Анной защищает людская стена рода Медведя. Лицом к ним, окружив своего боевого предводителя, стояла стена Волков. В их руках появились костяные ножи, они сорвали с перевязей боевые палицы.

Тододахо высоко воздел жезл верховного вождя и заговорил:

— Это — непростые вопросы. Правда скрыта за темными грозовыми тучами. Единственное, о чем ясно говорят эти тучи, — это о приближении непогоды. А вы, — он указал жезлом на обе группы воинов, — вы — наша единственная защита от этой грозы. Какая же это будет защита, если род начнет воевать с родом, брат будет убивать брата? Как этому обрадуется татуированный народ!

Оба рода посмотрели на своих предводителей. Сада кивнул, и ножи снова были возвращены в потайные места. Черный Змей продолжать сверкать глазами, но его последователи поспешно и не без облегчения также убрали оружие. Пусть они и были членами рода Волка, но им противостояли их кровные братья и друзья.

Довольный увиденным, Пойманный заговорил снова: — Чего не скрывают эти тучи, так это того, что двое из нашего племени рассказывают совершенно разные истории. Кому мы должны верить? Один из нас не был рожден в нашем племени, но показал себя верным после того, как был усыновлен. Второй рожден от нашей плоти и нашего духа, но рос далеко от нашего мира, не слышал наших песен и преданий. Но это — не спор относительно бобровой шкурки. Это — не обсуждение выкупа за убийство. Речь идет о жизни всего племени. Ведет ли нас к погибели злой дух? — Он указал своим жезлом на Анну. — Или Белый Можжевельник невиновна, как утверждает Тагай? Поверим ли мы Волку или Медведю? Это определит, будут ли тахонтенраты жить или умрут. — Вождь помолчал, обведя взглядом весь круг, а потом продолжил: — Если бы у нас было больше времени, мы могли бы обсудить это на совете, и, возможно, мудрецам удалось бы проникнуть взором сквозь грозовые тучи. Но до полнолуния осталось два дня. Видит ли кто-нибудь выход?

Он снова осмотрел свой народ. Все отводили глаза и опускали головы. Долгое время все молчали. А потом заговорил Черный Змей.

— У меня есть решение, — сказал он. — Пусть Тавискаран и Иоскеха решат, кто лжет.

Чей-то голос подхватил:

— Да, Близнецы! Этот возглас был подхвачен еще одним голосом, и еще несколькими — и вскоре все голоса зазвучали громко, выкликая два этих имени.

Анна заметила, как Сада обеспокоенно передвинулся в сторону. Тагай крепче сжал руку девушки. Она крикнула, чтобы быть услышанной среди шума:

— Что это значит, Тагай?

— Я точно не знаю. Близнецы — дети Матери-Земли, Атаентсик, но…

Он растерянно замолчал. Сада подался к ним.

— Они были первыми людьми, единственными, — объяснил он. — Один — добрым, другой — злым. Они сражались, и кровь из их ран создала многое из того, что вы видите в мире. — Сада повысил голос, потому что шум вокруг них усилился. — Когда между двумя воинами нельзя установить истину, когда не действуют все доводы и споры, им надо уподобиться Близнецам. Им нужно сразиться. И один должен умереть. Я только один раз в жизни видел такое, и то когда был ребенком.

Анна ахнула:

— Суд путем поединка!

Тагай кивнул:

— Похоже, у тахонтенратов с твоим народом общие нетолько Каин и Авель.

Анна притянула его к себе.

— Тагай! Ты не можешь сражаться с ним! Ты — не обученный воин, как он.

Тагай повернулся к Саде:

— У меня есть выбор? Его двоюродный брат пожал плечами:

— Если ты признаешь, что он прав.

— Так. Значит, никакого выбора нет.

— Тагай!

Анна попыталась удержать руку, которую ее друг уже отводил прочь. Но молодой индеец мягко высвободился и шагнул вперед как раз в тот момент, когда Пойманному наконец удалось призвать толпу к молчанию.

— Тагай, ты понимаешь, что предлагает Черный Змей?

— Понимаю.

— И ты готов предстать перед судом богов-близнецов? Тагай взглянул на Анну и Саду: на их лицах читалось одно и то же. А потом снова повернулся к вождю.

— Готов.

— Тогда — завтра. Прямо перед восходом. Чтобы тот, кто погибнет, был бы убит в честь бога войны, Ондутета, восходящего внутри солнца. Здесь, на этом поле, перед всем племенем. Я сказал.

Толпа с криком отхлынула, рассыпалась, потекла назад к тропе в скалах. Все, кроме воинов, окруживших двух противников. Анну и Тагая разделила людская стена. Девушка искала Тагая взглядом, и его лицо то появлялось, то исчезало. Она так сосредоточилась на том, чтобы не потерять его из виду, что не сразу почувствовала, как кто-то тянет ее за руку.

— Вот, — говорила Гака. — Вот.

Анна опустила взгляд.

— Я сберегла ее от толпы. Спрячь ее и храни.

Анна посмотрела на косточки, на шесть пальцев. Их прикосновение не пробудило в ней никаких ощущений, как это случилось так давно, в далеком Тауэре. Тогда, в другом мире, она ощутила присутствие той, кому эта рука принадлежала. И тем не менее девушка обратилась к своей тезке.

— Анна Болейн, — проговорила Анна Ромбо. — О, моя госпожа! Неужели теперь за тебя должен умереть еще один человек?

Глава 7. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ НА РАССВЕТЕ

Грозы сменяли одна другую. Та, что привела Томаса к освещенному молнией берегу и спасла жизнь Тагая, миновала. Между грозой и грозой втиснулся ясный день, краткое возвращение лета. Но к вечеру воздух снова сгустился, загудел и затрещал от силы стихии. Гром носился по небесам, и его басовитые взрывы предвещали приближение бури. Но дождь почему-то все время проливался где-то в стороне. Томасу не удавалось заснуть. Он нехотя вернулся в поселение нундаваоно, хотя желание плыть к Анне, спасать ее вместе с Тагаем, было почти необоримым. Однако, спокойно поразмыслив, он убедился в том, что подобная попытка приведет к обратному результату: незнакомец, появившийся в поселке, который готовится к войне, наверняка не добьется ничего, кроме собственной смерти. Пока Томасу лучше оставаться рядом с человеком, с которым судьба соединила его ярмом, словно подневольную тягловую лошадь.