Книга Сердце Мириаля - Мэгги Фьюри

Мальчик был уже на пороге, и в руках он держал одеяло и битком набитую наволочку.

— Я взял одежду малышки! — крикнул он, и Тормон мысленно благословил парнишку за присутствие духа. Он выхватил у Сколля одеяло, на бегу завернул в него Аннас и опрометью помчался по коридору. Сколль бежал следом.

Уже не было времени выяснять, что случилось в комнате Серимы. Тормон увидел, как ее помощник — Пресвел, кажется — пытается в одиночку вытащить из комнаты труп Сама Серима сидела на кровати, уже переодетая, и светловолосая девушка, что-то ласково приговаривая, обмывала ее избитое лицо.

— Бежим! — крикнул им Тормон. — Скорей! Надо выбираться отсюда!

Вместо того чтобы подчиниться, все трое бросились к нему, требуя объяснений и пугая Аннас своей бессмысленной болтовней. У меня нет времени, подумал Тормон. Я должен спасти свою дочь.

— Да гляньте же в окно, чтоб вам пусто было! — рявкнул он. Подбежал к окну — и в ужасе отпрянул. Одна из крылатых тварей, что кружили сейчас над Пределами, как раз пролетала мимо особняка. Вблизи она казалась жуткой насмешкой над человеческим обликом — мертвенно-бледное лицо, обтянутое кожей, словно оживший череп. Неосторожное движение Тормона в окне привлекло ее внимание. Тварь на лету развернулась, метнулась прямо на Тормона — и со звоном разбитого стекла ворвалась в комнату.

Возбуждение гигантской толпы, стократ усиленное толчеей и давкой, накопленное глубокой чашей ущелья, в котором лежали Священные Пределы, — возбуждение это с удвоенной силой хлынуло на Гиларру, когда она вышла из дверей Базилики. Церемониальный наряд — длинные одеяния из драгоценного лилового шелка и поверх них тяжелая мантия, расшитая серебряной нитью и изукрашенная самоцветами, — отягощал ее плечи, словно воплощенное бремя власти. Вес наряда вкупе с серебряным, унизанным камнями венцом едва не пригибал невысокую фигурку суффрагана к земле.

Спутники Гиларры шагнули вперед и встали по обе стороны от нее. В Великом Жертвоприношении дозволено было действовать только одному жрецу — суффрагану или избранному иерарху. Прочих жрецов не приглашали участвовать в умерщвлении их предводителя. Вместо жрецов Гиларру сопровождали Мечи Божьи: слева — сомневающийся и недовольный Гальверон, справа — по-волчьи настороженный лорд Блейд. Гиларра на них не смотрела. Взгляд ее был прикован к жертвенному костру — груде хвороста высотой в человеческий рост и вдвое шире. В этом сооружении заключался для нее сейчас весь мир. На вершине костра был укреплен высокий шест, к которому был привязан бывший иерарх — в длинной белой мантии Великого Жертвоприношения.

Жрецы и гвардейцы заранее возвели между костром и дверями Храма помост, дабы суффраган во время обряда возвышалась над толпой и не оказалась скрыта жертвенным пламенем. Гиларра уже хотела шагнуть на шаткие ступени, но вдруг заколебалась, задрожала всем телом. В горле у нее пересохло, словно его забили песком. Нетерпеливым жестом суффраган подозвала к себе Гальверона.

— Вина! — шепотом приказала она.

Молодой офицер вручил ей фляжку, и она жадно глотнула. Обжигающий хмель ударил в нёбо точно жидкая молния. Без единого слова Гиларра вернула фляжку и собралась с силами, готовясь сделать первый, неотвратимый шаг к вершине помоста.

И вдруг лорд Блейд протянул руку, чтобы остановить ее.

— Погоди, — сказал он, — чуть не забыл. — С этими словами он протянул Гиларре кольцо иерарха с кроваво-алым рубином. — Я забрал его у Заваля. Теперь оно твое.

— Спасибо, — сказала Гиларра. И надела кольцо на палец, мельком отметив, что оно ей великовато. Ничего, она потом велит его подогнать. Собравшись с духом, она кивнула командиру Мечей Божьих, подобрала подол расшитых каменьями одеяний и шагнула на ступеньку.

Появившись на вершине шаткого дощатого помоста, Гиларра ожидала от толпы чего угодно — одобрительных криков, враждебного рева, даже презрительного свиста. И ужаснулась, обнаружив, что ее появление было встречено гробовым молчанием. Напряжение, царившее на площади перед Храмом, было так велико, что казалось почти видимым — так над болотами повисает пелена гнилостных испарений, готовых полыхнуть от первой же искры. И точно так же сейчас довольно было одной искры, одного движения, чтобы полыхнул огнем весь Тиаронд. Настроение толпы, словно зеркало, отражало зловещую близость новой бури, что уже ощутимо зрела в недвижном густом воздухе — над Базиликой и горными кряжами громоздились все выше лилово-черные тучи.

Собравшиеся на площади тиарондцы теснились — пожалуй, даже чересчур близко — к жертвенному костру. В передних рядах были устроены сидячие места для знатных горожан — по большей части купцов. Люди, восседавшие там, кутались от непогоды в меха и теплые плащи, и лица их хранили одинаковое выражение — самоуверенное и враждебное. В этих рядах суффраган заметила пустое кресло и мимолетно удивилась: что за коварную игру затеяла леди Серима, если посмела не явиться на обряд вопреки храмовому эдикту?

Потом Гиларра взглянула на Заваля — и все посторонние мысли мгновенно исчезли из ее головы. Бывший иерарх был бледен, недвижен и бесстрастен, словно мраморная статуя. Отсутствующий взгляд его был устремлен в пустоту, как будто он совершенно не сознавал, что его ждет, или же каким-то образом сумел отрешиться от своей страшной участи. При виде его Гиларра содрогнулась. Если дела очень скоро не изменятся к лучшему, подумала она, в следующем году на месте Заваля окажусь я.

Она жалела, что не может точно знать, когда именно зайдет солнце. Бледные, запрокинутые кверху лица горожан уже заволокла сумеречная дымка, и Гиларру охватила тревога. Я ждала заката — но не слишком ли долго? Может быть, я уже опоздала ?

В толпе у подножия помоста пронесся невнятный беспокойный ропот. Блейд бесцеремонно ткнул Гиларру локтем в бок, и суффраган очнулась.

— Ради Мириаля, да начинай же! — прошипел он сквозь стиснутые зубы и сунул ей горящий факел, которым надлежало поджечь костер.

Гиларра сделала глубокий вдох.

— О Великий Мириаль, услышь нашу молитву! — прокричала она и, высоко вскинув пылающий факел, ощутила слитный вздох паствы. Натренированным голосом, который был слышен во всех уголках площади, Гиларра начала произносить напевную молитву, прося у Бога милосердия:

— О Великий Мириаль, Ты, что создал наш мир из Своей плоти и крови;

О Великий Мириаль, вернись к нам!

Мы — дети Твои, стадо Твое и Твой урожай. Ты сеешь наши души в мир и в назначенный срок по воле Своей пожинаешь их; О Великий Мириаль, вернись к нам! Великий Мириаль, защити нас! Великий Мириаль, прости нам грехи наши; прими наше поклонение и нашу жертву.

Великий Мириаль, обрати к нам снова Лик Свой;

Великий Мириаль, поддержи нас и утешь нас. Омой нас лучами Своей любви.

Голос Гиларры возвысился до предела, взмывая над головами собравшихся.

— Великий Мириаль, услышь нашу мольбу!

И в тот самый миг, когда толпа горожан оглушительным хором повторила эти слова, суффраган швырнула свой факел в самую середину костра.