Книга Дьявол носит Прада - Лорен Вайсбергер

– Так ты решила, приезжаешь или нет?

– Э… нет, я еще не решила. Миранда завтравечером устраивает банкет, ей нужна моя помощь, в общем… Слушай, пап, извини,но сейчас не самое лучшее время… Может, я тебе перезвоню?

– Ну да, конечно. – Он говорил весьмасдержанно, но я уловила в его голосе разочарование.

– Вот и хорошо. Спасибо, что позвонил. Пока.

– Кто это? – спросила Миранда, не отрывая глазот расписания. Начался ливень, и ее голос заглушали капли, барабанившие покрыше и стеклам лимузина.

– А, это мой отец. Из Америки.

Когда я только этого набралась? «Из Америки»?

– Чего же он хотел от вас, что шло бы вразрезс вашими обязанностями относительно завтрашнего банкета?

В голове у меня пронеслись десятки вариантовболее или менее убедительной лжи, но не было времени продумать детали. А онасмотрела на меня так внимательно, что не оставалось ничего другого, как сказатьправду.

– Ничего особенного. Моя подруга попала ваварию. Она сейчас в больнице. Вообще-то она в коме. А он просто позвонилсказать мне, как у нее дела, и узнать, еду ли я домой.

Она выслушала, чуть покачивая головой, потомвзялась за экземпляр «Интернэшнл геральд трибюн», который заранее положили вмашину.

– Понимаю.

Никаких «мне очень жаль» или «и что же с вашейподругой» – только холодное, рассеянное «понимаю» и недовольный взгляд.

– Но я не поеду домой, конечно, нет. Я жезнаю, как важно, чтобы я осталась, и я останусь. Я много думала, и я хочудоказать вам, как я дорожу своей работой и своими обязанностями, так что яникуда не поеду.

Сначала Миранда не сказала ничего. Потом слегкаулыбнулась:

– Ан-дре-а, я весьма рада вашему решению. Оноверное, и очень важно, что вы это осознаете. Должна вам сказать, Ан-дре-а, уменя с самого начала были относительно вас некоторые сомнения. Вы ничего незнали о моде и не обнаруживали никакого желания узнать. Не думайте, что я незамечала все те разнообразные способы, которыми вы доводили до моего сведенияваше неудовольствие, когда я просила вас сделать что-либо, не соответствующеевашему настроению. Вы неплохо справлялись, но само ваше отношение к своимобязанностям было по меньшей мере неудовлетворительным.

– Миранда, пожалуйста, можно мне…

– Сейчас говорю я! И я хочу сказать, что, кольскоро вы убедили меня в своей преданности работе, я могу с куда большимоснованием считать, что вы заслуживаете то место, о котором мечтаете. Вы можетегордиться собой, Ан-дре-а.

На протяжении всего этого душераздирающегомонолога – от муки или от радости – мне казалось, что я упаду в обморок. И тутона пошла еще дальше. Движением, столь несовместимым со всем, что составлялонатуру этой женщины, она положила свою ладонь на мою руку и произнесла:

– В вашем возрасте я была похожа на вас.

И прежде чем я успела произнести хоть слово,водитель со скрежетом затормозил и вышел, чтобы открыть нам дверь. Я схватиласвою сумочку и ее сумочку и подумала, что это: самое большое унижение или самаябольшая награда?

Мало что осталось у меня в памяти от тогопервого парижского дефиле. Освещение было неважное, а музыка казалась чересчурторжественной для такого, в сущности, маловразумительного зрелища. В этомбезграничном море эксцентрики мне больше всего запомнились собственныефизические страдания. Высокие ботинки от Шанель, которые Джоселин любовноподобрала к обтягивающему кашемировому свитеру и шифоновой юбке, сдавливали моиступни подобно «испанскому сапогу». От выпитого накануне и от переживанийраскалывалась голова. К горлу волнами подступала тошнота. Я стояла у дальнейстены зала – вместе с мелкой репортерской сошкой и вообще со всеми, кто неудостоился сидячих мест. Одним глазом я поглядывала на Миранду, другим –искала, где при необходимости можно более или менее незаметно проблеваться. «Ввашем возрасте я была похожа на вас…» «В вашем возрасте я была похожа на вас…»,«…похожа на вас». Эти слова эхом отдавались у меня в голове, словно стучали ввисках два гулких молота.

Почти на целый час Миранда забыла о моемсуществовании, но потом вспомнила и принялась названивать. Сначала, хоть мы инаходились в одном зале, она позвонила, чтобы потребовать «Пеллегрино». Послеэтого звонки следовали один за другим с интервалами от десяти до двенадцатиминут. Каждый из них пронзал мою бедную голову как дрель. Дри-и-и-инь.«Свяжитесь с мистером Томлинсоном, он сейчас в самолете». (Глухонемой Папочкане отвечал на шестнадцатый звонок подряд.) Дри-и-и-инь. «Уведомьте всех нашихсотрудников в Париже, что если они находятся здесь, это еще не значит, что онимогут пренебрегать своими обязанностями в Нью-Йорке, я лично проконтролируюкаждого!» (Сотрудники, до которых мне удавалось дозвониться, смеялись и бросалитрубку.) Дри-и-и-инь. «Достаньте мне нормальный американский сандвич синдейкой, мне надоела здешняя ветчина». (Я прошагала в своих инквизиторскихботинках три километра, но так и не нашла ей сандвич с индейкой. Не сомневаюсь,что она заранее знала, что я ничего не найду, потому что дома, где онипродавались на каждом углу, она никогда не выражала желания их попробовать.)Дри-и-и-инь! «К тому времени, как мы вернемся, на моем столе должны лежатьдосье трех наиболее квалифицированных кандидатов на место повара». (Эмиликашляла, кряхтела и хныкала, но все же обещала мне прислать всю информацию,какая у нее была, с тем чтобы я могла составить «досье».) Дри-и-и-инь!Дри-и-и-инь! Дри-и-и-инь! «В вашем возрасте я была похожа на вас».

Будучи больше не в состоянии смотреть на парадотощалых манекенщиц, я выскользнула из зала, чтобы выкурить сигарету. Нетруднодогадаться, что в тот момент, как я щелкнула зажигалкой, телефон сновазаверещал.

– Ан-дре-а! Ан-дре-а! Где, черт возьми, выходите?

Я швырнула так и не зажженную сигарету иустремилась обратно, мой желудок взмыл, как шейкер в руках бармена, и я поняла,что меня непременно вырвет – вопрос только, где именно.

– Я в центре зала, Миранда, – сказала я,проскальзывая в дверь и прижимаясь лопатками к стене, – слева от входа. Вы менявидите?

Я смотрела, как она водит глазами по залу;наконец ее взгляд остановился на мне. Я хотела убрать телефон, но онапродолжала яростно шипеть в трубку:

– Не двигайтесь, слышите? Стойте где стоите.Можно подумать, вы не знаете своих обязанностей. Вам бы только шляться невестьгде, когда я вас ищу. Это неприемлемо, Ан-дре-а!