Книга Последнее лето - Елена Арсеньева

Жалкая получилась шутка, но на большее Лидия не способна.Ничего, пусть Туманский знает, что она еще жива, она еще сопротивляется, хотьсопротивление ее и похоже на содрогание умирающей лягушки, через которуюучитель пропускает электрический ток, чтобы продемонстрировать егогальванические свойства. Сын рассказывал, что-то такое проделывал их учительестествознания. Лидию тогда чуть не стошнило от омерзения. А теперь ее затошнилоот страха – не только муж, но и дети, ее дети могут узнать о Бориске, если онане послушается Туманского. Стыд, стыд… такого стыда не пережить! А главное,даже если бы она нашла в себе силы расстаться с Бориской (только где ж эти силывзять?!), все равно Туманскому есть о чем рассказать, чем ее опозорить.

Где-то она читала, в какой-то книжке, будто на Украине мажутдегтем ворота того дома, где девку обгуляли или молодуха ведет себя не нравно.Глупости какие! Не дегтем, ох нет, не дегтем мажут те ворота, а дерьмом. И она,Лидия, будет им измазана по злой воле Туманского…

– Какие листовки, что вы глупости говорите? –усмехнулся Туманский. – То, о чем я вас прошу, никакой трудности несоставит. Всего-то и нужно, чтобы вы подробнее рассказали мне о вашейплемяннице, об Александре.

– А вам зачем? – уставилась на него Лидия. –А, ну да! Она ведь теперь богатая невеста. Жениться задумали? – спросила ивыдавила из себя улыбку. Опять эти содрогания лягушки…

– Пожалуй, я для нее староват. Да она и не в моем вкусе, –улыбнулся и Туманский. Повеселей, конечно. – Однако вы почти угадали – янамерен содействовать ее скорейшему браку.

– С кем?

– Ну, с кем… – пожал он плечами. – Она ведь вкого-нибудь влюблена. Все барышни непременно в кого-то влюблены. Вашаплемянница, полагаю, не исключение. Вот я и хочу знать, в кого.

Лидия опустила глаза. Аверьянов не только рассказал ей освоем намерении передать Саше деньги – он объяснил, почему захотел сделать это.Какая душевная история с ее любовью к актеру… Довольно пошлая, впрочем! Ну что,сказать об этом Андрею? Саше вреда большого не будет, за актера ее никто неотдаст, да и сам он к ней равнодушен, зато Туманский, глядишь, отстанет отЛидии.

– Честно говоря, я еще не вполне хорошо знаю своихвновь обретенных родственников, – начала она все еще сдавленнымголосом. – Мы совершенно чужие люди, если уж быть честной… Однако вот однавесьма прозрачная тайна моей племянницы, известная многим: она до одуривлюблена в Игоря Вознесенского.

– А кто это? – нахмурился, вспоминая, Туманский.

– Ну, Вознесенского знает весь город! Все мужчиныбешено к нему ревнуют, потому что все дамы и барышни моментально теряют от негоголовы, стоит им на него только посмотреть.

– Что, такой уж красавец?

– В самом деле красавец. К тому же – актерНиколаевского театра. Чуть ли не каждый вечер красоту свою напоказ выставляет.

– И ваша племянница поддалась всеобщемуповетрию? – Туманский пожал плечами. – Да ну, это несерьезно. Ктотолько по младости лет не влюбляется в актеров да актерок! Детская болезнь,которая скоро и бесследно проходит.

– А у вас что, дети есть? – спросила Лидия, изовсех сил стараясь обрести былое высокомерие и больше не выдавать Туманскомусвоего страха.

– Бог миловал! – презрительно отозвался тот.

– Тогда и не говорите того, чего не знаете. Детскиеболезни иной раз до старости аукаются. Боюсь, что у Сашеньки тот же случай. Онав Вознесенского влюблена до полной потери разума. Она за ним гоняется спредложениями руки и сердца…

Туманский даже отпрянул:

– Что вы говорите?

– Да то, что слышите! – с торжеством усмехнуласьЛидия.

– Но это же… – Он хищно усмехнулся. – Это жепросто великолепно! Именно то, что мне нужно! Теперь только и осталось, чтоузнать о нем побольше. Есть человек, который… – Он не договорил, вскочил:– Я должен ехать.

Лидия вздохнула с облегчением: наконец-то она хоть ненадолгоот него избавится! А может быть, и надолго, может быть, навсегда? Может быть,она ему больше не понадобится?

Туманский уже шагнул к двери, как вдруг остановился:

– Ч-черт! Зачем ехать? Я и позабыл о благахцивилизации! Нужно уметь ими пользоваться!

Он подошел к телефонному аппарату, снял трубку. Стукнул порычагу:

– Алло, барышня? Дайте верхнюю часть, 79—79.

«Какой противный номер! – подумала Лидия. –Интересно, чей это телефон?»

– Добрый день, Яков Климович, – заговорил, кактолько его соединили, Туманский. – Вас беспокоит один поклонник вашеготаланта. Меня зовут Павел.

«Что, – удивилась Лидия, – какой еще Павел?! Ахда, у них же, у всех революционеров, клички какие-нибудь, словно у воров.Конечно, и Бориска – имя не настоящее… Ах, Бориска! Ладно, лучше не буду о немдумать. Все обойдется, непременно обойдется… А кто такой Яков Климович?Поклонник его таланта… Он тоже актер? Ну конечно же! У кого Туманский можетнавести справки о Вознесенском, как не у актера? – Она попыталасьвспомнить афиши. – Яков Грачевский, вот кто это! Боже мой, такойимпозантный мужчина… Неужели он в связи с ними? Экая шваль…»

Тут же она сообразила, что тоже в связи с ними , а потомутоже вполне заслуживает названия швали, и покосилась на Туманского с новымприступом ненависти. А тот продолжал разговор:

– Рад, что вы меня узнали. Чем вас так обеспокоил мойзвонок, Яков Климович? Что плохого в том, что один человек звонит другому изаводит с ним разговор об искусстве? Уверяю вас, в этом нет ничего ужасного!

«Понятно, – мрачно кивнула Лидия. – Грачевскийобеспокоен, что разговор будет подслушан. Боится он товарищей . Да и я боюсь…Эх, как же мы с ним влипли в революционный водоворот!»

– Я не перестаю восхищаться вашей игрой, – как нив чем не бывало продолжал Туманский, который явно и сам был актеротменный. – Надеюсь, вы и впредь будете радовать ваших поклонников. Вообщетруппа ваша чрезвычайно хороша. Вот тот же Игорь Вознесенский… Предмет обожаниястольких дам, стольких девиц! Наверное, каждая спит и видит, как бы его подвенец увлечь. А он… у него есть дама сердца? Что?!

Лицо Туманского вытянулось. Видимо, тоже получил какой-то сюрприз… Лидия хотела было позлорадствовать, да забыла – ее разобрало любопытство.